Календарики

[Blood Knight Lockdown]

Пока была минутка свободного времени на работе.. сделал несколько календариков..
Мож кому пригодится.



Разрешение 300 дпи, размер 297х420 мм, цветовая палитра RGB.
Печатать можно как на лазерном, так и на струйном принтере )

@темы: Collage, Jaegers

---

[Desert Eagle]

Кенгуру!Герк - это уже почти часть канона. Но у нас есть еще коала!Чак.

Кстати, вон там есть англоязычный фанфик по данной теме

@темы: Collage, Chuck Hansen/Robert Kazinsky

---

[Леночка.]

Я тут нашла на пинтересте ньюманн-борд, делюсь прекрасным. Если есть повторы, пардон.

много роскошного и смешного ньютона и германа

герман грозный убивает своего партнёра?)





















Реплика Ньюта касательно фото Германа на бейджике: Господи, тебе кто-то в этот день в чай плюнул, что ли?
Диалог с Пентекостом:
- Это высшая математика. Я не хочу утомлять вас, сэр.
- Продолжайте. Я прошёл курс физики повышенной сложности и тригонометрию. Я вас хорошо понимаю.
- Доктор?
*мгновенно зауважал*


- Смотрите, я доктор Готлиб. Я обожаю математику. Ньютон мерзок мне. Я ношу дедушкины вещи. Я принимаю меловые ванны.
- Ты что творишь, дегенерат? Хотя посмотрим, чья возьмёт. Ооо, я Ньютон. Каждую ночь я сплю на подушечке с узором из кайдзю, Я совершенно радикален. Я втайне влюблён в доктора Готлиба. Его математика такая сексуальная. Все скорее смотрите на мои узкие штанишки!

И бонусом стащила из тумблера чудо-гифки:

Потяни за рычаг, Райли. ЭТО БЫЛ НЕ ТОТ РЫЧАГ


-Возьми, Мако. Почувствуй Силу.
- О. Я чувствую её.


И знаешь что я тебе ещё скажу? Я всегда ненавидел твои слоёные пирожки со шпинатом! Всегда!

@темы: Gif, Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba, Hannibal Chau/Ron Perlman

---

[Desert Eagle]

Название: Солдатские жетоны (Dog Tags)
Автор: Sonora
Переводчик:  angry freckled Aussie (Desert Eagle)
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе перевода
Пейринг: Геркулес Хансен/Чак Хансен; Ганнибал Чау/Ньютон Гайслер
Персонажи: Тендо Чои, Чак Хансен, Герк Хансен, Ганнибал Чау, Ньютон Гайслер, Мако Мори, Стэкер Пентекост
Жанр: AU, Современность, Детектив, Экшн
Предупреждения: Инцест, Смерть персонажа, Графическое описание насилия, Нецензурная лексика

Саммари: Геркулес Хансен – самый опасный киллер Сиднея. Неважно кто, неважно когда: он всегда добирался до цели. Но когда он обнаруживает, что его следующим заказом является его сын, он поступается принципам и оставляет сорванца в живых. Как оказалось, это решение повлекло куда более серьезные последствия как для него, так и для Чака.

И не то, чтобы из-за этого он перестал трахать парня или что-то в этом роде.

Или вкратце: фанфик, в котором Герк – киллер, Чак – проститутка, а Ганнибал Чау по-прежнему заведует черным рынком кайдзю.

Предыдущие части:
1-2
3-4

+++
Прошлой ночью, когда Герк доставил его в дом, пацан был слишком уставший и не годился ни на что. Киллер понимал, что Чаку еще повезло, что он не впал в шоковое состояние, но он находился в опасной близости к этому, и Герк не хотел знать, что случится, если тот не удержится. Ему по-прежнему было необходимо допросить мальца, и если тот свернется в жалко стонущий калачик, то с него будет мало пользы.

И что с того, если он позволил пацану лечь спать вместе с ним? Или что позволил ему своего рода прильнуть к нему?

Пацан был нужен Герку бодрым и с четко соображающими мозгами, понимающим происходящее. И если ради этого ему надо было разрешить напуганному маленькому мальчику забраться под дорогие одеяла Скотта и прижаться к нему, то кто, к чертям, имел право судить его за это?

Это всё только ради того, чтобы разузнать, кто пытался его убить.

Его обычные контакты – он обзвонил их прошлой ночью с одного из предоплаченных телефонов, лежа в кровати, рука Чака находилась на его бедре – не знали об этом ничего. А это означало, что единственной зацепкой был Чак.

Но этим утром тот нервный, побледневший мальчик из прошлой ночи – который нашел его в постели и обвился вокруг него так крепко, что это нельзя даже было назвать чувственным – исчез без следа. Вместо него появился самодовольный сорванец, смотрящий на меню так, словно собирался заказать оттуда всё.

Он был особенно раздражителен этим утром, когда Герк вытащил его из кровати и спросил, что тот знает о происходящем.

«Не скажу ничего, пока не поем».

- Теперь отвечай, - говорит Герк и выхватывает из его рук заламинированное типографское творение.

- Эй…

- Заткнись, Чак, - начинает он, но вдруг появляется официантка, с блокнотом наготове.

- Решили уже, что будете заказывать, мальчики?

Чак вопросительно склоняет голову в сторону Герка, затем улыбается ей:

- Да, я хотел бы…

- Нам нужна еще минутка, - Герк одаривает его тяжелым взглядом.

Официантка смотрит на них обоих, закатывает глаза и удаляется.

Чак глубже опускается в свое кресло, находящееся в довольно милой круглосуточной закусочной. Она располагается в пяти минутах езды от дома Скотта, и сейчас еще достаточно рано для появления любителей йоги по будням и домохозяек. Обычно вся эта толпа берет сюда своих детей, и эти молокососы сводят Герка с ума, так что их отсутствие его радует.

Особенно если он здесь вместе со своим сыном – господи, блять, боже мой, Герк до сих пор не может свыкнуться с мыслью – сидящим напротив. Со своим сыном, который определенно унаследовал его глаза, и, вероятно, его улыбку, и который, скорее всего, был настоящим наказанием в детстве, одним из тех детей, которые бегают вокруг, опрокидывают чашки людям на колени и смеются, когда их ругают.

Особенно, если он здесь с сыном…

- Теперь она точно будет думать, что мы геи, - ворчит пацан, зарывается в позаимствованную одежду, удобную и отлично сидящую на нем.

Пусть Скотт и производит впечатление респектабельного человека, но он такой же испорченный, как и его старший брат. Местами даже хуже, потому что Герк, по крайней мере, никогда не пытается казаться кем-то другим. Для него Герк убрал многих грязных клиентов, и свел с некоторыми новыми людьми. Отмыв денег – дело прибыльное. И этот дом за свои дни видел немало оргий. Одежда – хорошая одежда – всегда скапливается в гостевых комнатах.

Без сомнений, Герк смог бы найти для пацана более свободные джинсы и менее прозрачную рубашку, но зачем?

И сейчас он просто потягивает кофе:

- А ты не гей?

- А сам-то?

- В отличие от тебя, Чак, мой член бывал и в нескольких кисках.

Младший одаривает его тяжелым взглядом – это даже мило, и да, он определенно был несносным в детстве, хотя почему Герк вообще об этом думает?

- Ты считаешь, я никогда не был с девушкой?

Какое-то время Герк молча рассматривает Чака.

В его парне нет ничего женственного – что, конечно, хорошо, он бы не выдержал такого сына, это же пиздец, как ужасно – но у него была какая-то особенная аура. И пусть Герк не так уж хорош в общении с людьми, но он убил их достаточно, чтобы в них разбираться.

- Да, Чак, я думаю, ты никогда не был с девушкой.

Румянец – он краснеет, это так мило – начинает заливать его лицо, и он опускает взгляд вниз, на колени.

- Парни приносят больше денег, - невнятно говорит он, словно это всё объясняет.

- А ты когда-нибудь хотел трахнуть девушку?

- Эй, я не выдаю информацию за бесплатно, - огрызается мелкий.

- Понимаю, - соглашается Герк. По крайней мере, у его пацана есть свои приоритеты. – Вот что я тебе скажу: когда ты мне поможешь с этим делом и мы выберемся из него живыми, то мы трахнем какую-нибудь деваху вдвоем.

Что-то странное проскальзывает на пылающем лице Чака:

- Ты не хочешь трахнуть меня, но ты хочешь трахнуть девушку со мной. Понятно.

- Эмм…

Это снова официантка. Стоящая перед столиком со слегка смущенным выражением лица.

- Если вы тут как раз обсуждаете что-то, я могу…

- Мой сын как раз взял отгул в универе на этот семестр. По уши погряз в чужих членах, такой удар для матери, - спокойно говорит Герк и передает ей меню. – Нам обоим, пожалуйста, номер шесть. Для него еще экстра бекон.

Выражение лица Чака более чем стоило выражения лица официантки.

Во всяком случае, теперь она будет обходить их десятой дорогой, пока не будет готов заказ.

По крайней мере, у мальца хватило выдержки дождаться, пока она снова уйдет на кухню – довольно быстрым темпом – и оставит их одних в зале.

- Какого хера?! – спрашивает он с ярко-красным лицом. – Какого хера ты это творишь?

- Я кормлю тебя, Чак, как ты и просил, - вздыхает Герк, и искоса поглядывает в свою кружку с кофе, думая о том, что, прежде чем пугать официантку, надо было попросить её долить напиток. Еще год назад он бы так не прокололся. Черт. Наверное, это старость. А может, этот пацан просто выбивает его из колеи. Чертов придурок. – А теперь скажи мне, кого убил Чау?

Чак прекращает дуться ровно на то время, чтобы изобразить непонимание.

- Что? О чем ты вообще? Ганнибал Чау? Что за хрень?

- Я не коп, Чак, так что скажи мне, - Герк потирает лоб. – Кого. Он. Убил?

- Никого. Я видел мертвецов и прежде, но тот чувак в переулке…., - он содрогается. – Я впервые видел такое.

- Чак, - Герк протягивает руку и кладет на ладонь своего сына, которая начинает слегка дрожать. – Меня послали за тобой. Меня. Они хотят тебя убить. Ты видел что-то, не предназначавшееся для твоих глаз.

- Я ничего не знаю!

Твою мать. Герк задумывается на секунду.

- Окей, возможно, ты не понял, что что-то видел, возможно, это был не босс, убивающий кого-то. Но тебя забирали в участок для допроса. По какому поводу?

- Я не…, - Чак хмурится сильнее. – Ох, черт, примерно две недели назад?

- Именно тогда я получил задание, - кивает Герк.

- Убить меня, да?

- Но я ведь убил. Прекрати скулить и рассказывай.

- Это был, - он запинается, - это был один парень, один клиент. Под кайфом, вел себя странно, врезался в стены и всё такое. Но наркота обычно не попадает в сперму, так что я подумал…

- Почему бы и нет, да?

- Иди на хер, старик.

- Эмм, ваш завтрак готов, - неловко говорит официантка, держа тарелки в одной руке, графин в другой. – Это, эээ…

- Спасибо, куколка, - отвечает Герк и подает ей знак уйти. – И оставь кофе, если не затруднит?

Они оба ждут, пока девушка ретируется прочь.

- Итак, ты позволил наркоше себя трахнуть.

- Нет, блять. Он оплатил только минет, дальше дело не зашло, - и Чак запихивает в рот полную вилку омлета.

- Но вы были в комнате?

- Откуда ты об этом знаешь?

- Ты сам это сказал, - сдержанно отвечает Герк, подавляя желание вырвать из его рук тарелку с едой и не возвращать, пока не получит точные ответы. – Стены.

- Наркоши обычно не помнят, куда девается содержимое их кошельков, - пожимает плечами Чак.

В этом есть смысл, и Герк сдерживает неуловимое чувство гордости. Чак, его мальчишка, не дурак. Конечно, не дурак. По крайней мере, у него отличные гены по отцовской линии, не так ли? Этого не видно по тому, как он по-волчьи заглатывает еду, но…

- Значит, ты отсосал ему, обчистил кошелек, и на этом всё?

Пацан сглатывает, его рука снова дергается.

- Он умер в той комнате. После того, как я ушел. Когда пришла полиция, Мако пришлось сказать, что я видел его последним, у них там были то ли камеры наблюдения, то ли еще что, поэтому они повязали меня. Я им ничего не рассказал, и они меня отпустили.

- И всё?

- И всё.

Герк отщипывает кусочек тоста, укладывая информацию в голове.

Что-то здесь не так. Ганнибал Чау был одним из самых крупных драгдилеров на всем Тихоокеанском побережье – конечно, это был не его единственный бизнес, но основной. Всякие странные препараты были замаскированы под обычные медикаменты, что позволяло ему сплавлять из в такие страны, как Китай и Сингапур. Большие рынки сбыта, большие деньги. Слухи говорят, что он постоянно изобретает новое дерьмо. Постоянно пытается создать новые продукты, новый кайф.

- А ты знаешь, что он принял, твой клиент?

- Без понятия, - Чак качает головой, допивая кофе.

- Такой человек как ты, уже, вероятно, видел всё. Можешь ведь предположить, что это могло быть?

- Я не распознал, - говорит Чак, и… окей, в этом есть доля смысла. Пацан запинается. – Но полиция кое-что сказала. Они сказали, что глазные яблоки того чувака были посиневшими, что ли. Во время вскрытия белки уже были чуть ли не неоновые.

- Так они тебе сказали?

Он поживает плечами.

Проклятье. И он еще думал, что поедет и переждет эту заварушку в Мельбурне.

- Хорошо, - говорит Герк и похлопывает под столом мальца по коленке. – Заканчивай свой завтрак и мы сделаем пору звонков.

- Зачем?

«Чтобы разобраться в том, что ты видел, разобраться в том, почему это так важно, разобраться в том, что затеяли эти сволочи, и почему вообще они не прихлопнули твою милую попку без моей помощи».

- Затем, что я так сказал, сынок, - говорит он, когда официантка проходит мимо их стола, чтобы открыть дверь парочке очаровательных молодых мамаш в леггинсах для йоги.

Чак тяжело смотрит на него.

- Да пошел ты, папа, - буквально рычит он в ответ, и демонстративно запихивает в рот целый кусок бекона. – Я буду трахать всех, кого захочу, и ты меня не остановишь.

- Нет, если только поначалу не надену на твою похотливую задницу пояс верности, - отвечает Герк, подаваясь вперед и слегка улыбаясь.

Когда пацан закашливается, он начинает смеяться.




+++
Страйкер – ну что за нелепое прозвище! – еще не сказал Чаку напрямую, чем он занимается. Но это же чертовски очевидно. И дело даже не в пушке, которую он носит в кобуре под курткой.

Это кое-что большее.

Его выдает то, как он двигается, как он себя преподносит, как он заходит в комнату, садится на стул и осматривает окружение. Он – хищник, убийца по найму, и хотя их не столь много, как можно судить по фильмам, из-за своего образа жизни Чак более-менее разбирается в их братии.

Видимо, не достаточно, чтобы держаться от этого козла подальше.

Но, опять же, он нереально сексуальный.

И это просто…

Блять.

Отцовские жетоны врезаются ему в грудь, зажатые между ним и спиной Страйкера, к которой он прижимается, проезжая на байке по городу.

Папа не хотел бы иметь сына-проститутку.

С другой стороны, наплевательское отношение Страйкера даже обидно. И чем больше тот одаривает его тяжелыми взглядами, пихает и ведет себя просто отвратительно, тем больше Чак хочет – безумно, отчаянно – заставить его улыбнуться, рассмеяться, сделать так, чтобы он чувствовал себя хорошо – так, как чувствовал себя Чак в ту ночь вдвоем.

Это всё пиздец как странно, и Чак совершенно ничего не понимает.

Страйкер паркует байк позади одного из этих уродливых, чересчур больших муниципальных зданий. Чак никогда не понимал, что в них красивого, но переулок, в котором они находились, ни чем не отличался от всех переулков, где он бывал, и он автоматически слезает с мотоцикла, как только мужчина заглушает двигатель.

- Где мы?

- Послушай, малец…, - мужчина одаривает его взглядом.

- Что бы мы ни делали, я, эмм, могу помочь, - говорит он и улыбается. – Я способный малый.

- Ты способный по части членов, - отвечает Страйкер, выуживая из кармана один из этих смартфонов с предоплатой, которые можно купить в автомате в аэропорту. – Это твоё умение здесь вряд ли потребуется.

- Да пошел ты, я могу делать и другие вещи.

- Да ну? Например?

- Ну… что мы здесь делаем? Обзваниваем дома?

- Рано радуешься, ты таким еще не занимался. Это один из городских моргов, - говорит Страйкер и засовывает телефон обратно в карман, подходя к седельной сумке. Он по-прежнему носит эти свои тупые ботинки – высокие армейские сапоги – и Чаку кажется, что ни один нормальный человек не может в них выглядеть столь сексуально. И при этом его шаги невесомы. Беззвучны. – В том, что здесь происходит, замешан тот парень, с которым ты трахнулся.

- Я с ним не трахался!

- Отсосал, без разницы. Главное: я хочу знать, из-за чего он умер.

- Что же ты, промышляя убийством людей, стал экспертом в чтении отчетов вскрытия? – спрашивает Чак, не отставая от него ни на шаг – это глупо, но когда он рядом с ним, он чувствует себя более безопасно. Его никогда прежде не пытались убить. Это для него полностью в новинку, и он раздражен из-за того, что ему так страшно. – Неужели ты найдешь что-то, что не заметила полиция?

- Полиция полна идиотов, - фыркает Страйкер и размахивает маленькой книжицей из черной кожи. – Детка, у тебя ведь есть поддельный паспорт? Чистый, без уголовных проступков, подходящий для прохождения контроля?

- Я не идиот, Страйкер.

- Это значит «да»?

- Иди на хер.

Страйкер вздыхает и передает ему эту книжицу:

- Поздравляю, Чак, ты теперь ученик частного детектива. Держи свой рот закрытым и старайся не смотреть никому в глаза.

Чак рассматривает эмблему. Выглядит вполне официально.

- У тебя действительно есть лицензия? – спрашивает он, пока они делают круг к центральному входу в здание.

- Только ради налогов и права голосования, поверь мне.

Чак вчитывается внимательнее:

- Это твое настоящее имя? Ричард Финнли?

- Ты не идиот, я не идиот, додумайся до ответа сам, - говорит Страйкер и кладет руку ему на плечо, направляя к главному входу. – Что стоит в твоем паспорте?

- Эмм… Томас, черт, надо посмотреть.

- Не вынимай документ здесь. Слишком очевидно. Просто Том будет достаточно, - Страйкер делает паузу. – Ты помнишь, как выглядел этот твой клиент?

- Думаю, да.

- Скажи мне.

Через три минуты Страйкер воркует с круглолицей скучающей девушкой за стойкой регистратуры, он улыбается, наклонившись к ней ближе, являет собой сплошное очарование, и это всё кажется таким адекватным, что от этого даже тревожно. От усиленного внимания девушка не отбивается, но остается такой же непрошибаемой.

- …понимаете, мой клиент – она очень волнуется за своего брата, и просто хочет убедиться, что с ним всё окей.

- Как его имя?

- Имя я не назову. Да и его бумажник был украден. Я смог его разыскать, надеялся и владельца найти живым, но у меня есть описание…

Так продолжается какое-то время, пока Страйкер не прикасается к ней рукой и Чак издает какой-то тихий гортанный звук. Рот девушки округляется в маленькую букву «о», она улыбается, и Чак хочет вмазать ей.

Но, тем не менее, это приносит им разрешение пройти в морг, представление работнику и тихое хихиканье от администраторши, когда она отправляется назад на свое рабочее место.

По какому это чертову поводу она хихикает?

Женщины – странные создания.

Чак смотрит на стену из металлических дверей перед ним, думает об их содержимом, пытается не думать о том, что выкатывает им работник морга, прикрытое простыней, которую Страйкер сразу отдергивает.

Если бы Страйкер не пришел за ним вчера, он бы тоже лежал здесь сейчас, его тело медленно бы гнило в каком-нибудь холодильнике, никто бы за ним не пришел, отцовские жетоны были бы выкинуты в мусорное ведро, и он словно бы и не существовал вообще…

- Том! Здесь требуется твое мнение! – рявкает Страйкер и Чак одергивает сам себя.

Подходит и смотрит на жмуриков.

Никто не подходит.

Поэтому Чак идет ва-банк. Что угодно, лишь бы убраться подальше от этих мертвецов.

- Его, эмм, сестра упоминала, что он принимал наркотики. Редкие наркотики, - говорит он. – За последнюю неделю-другую к вам поступали умершие от передозировки?

Работник на мгновение задумывается.

- Мне нужно сделать пару звонков, - говорит он и тянется за телефоном.

Спустя десять минут они получают список. Пять мест, куда за последнюю неделю свозили загнувшихся наркоманов.

Никакой детальной информации. Чак пытается было спросить, но останавливается, когда Страйкер качает головой из-за плеча работника морга.

Но всё же, когда они уходят, Страйкер слегка ему улыбается и кивает, и это греет душу Чака гораздо сильнее, чем ему бы того хотелось.

«Ты просто реагируешь на ситуацию», - говорит Чак сам себе, когда залезает на байк и чувствует, как под ним пробуждается к жизни мотор машины. – «И в ту же секунду, когда это всё закончится, ты оставишь этого идиота».

На хер его.

Под конец дня, объехав город дважды, они находят тело, которое искали, в самом последнем морге в списке. Этот морг не муниципальный, рассказывает Страйкер, а принадлежащий медицинскому институту. Никто из них не озвучивает следующую мысль, но Чак уверен, что они оба об этом думают: с этим наркошей и тем, что он принимал, связано что-то странное.

- Да, я помню этого типа, - говорит дежурный интерн. – С посиневшими роговицами. Нам его доставили из городского. Рискну предположить, что он принял наркотик через глазницу.

- А такое возможно? – спрашивает Страйкер.

- Конечно. Вы можете вводить наркотики практически через любые отверстия в теле, или через мягкие ткани. Но глаза – такое случается редко, потому мне и запомнилось. Я имею ввиду, это ведь круто, правда? Годный материал для диссертации. Я сделал пару звонков, взял кровь на анализ, поговорил с несколькими профессорами. Ньют особенно заинтересовался, но…

- Но что?

- Я не знаю, после того, как я ему позвонил, явились какие-то люди, - студент слегка кивает, словно посвящая их в секретный заговор. – Не понравилось мне, как они выглядели. Сказали, что его родственники, но они не предоставили паспорт, так что следователь им отказал. А затем он и сам оказался в госпитале после какой-то автомобильной аварии, а тело исчезло.

Страйкер кивает, словно бы напряженно обдумывая всё это.

- А как вы сказали, было имя того парня? Ньют?

- Ньют. Ньютон. Он с кафедры биологии, - парнишка ухмыляется. – Знаете, он сумасшедший, но все же гений. Любит всё подобное.

«Ньют». Черт, Чак слышал это имя раньше. Это…

- Можете описать мне тех ребят, которые пришли забрать тело?

- Мы уже рассказали это полиции…

Страйкер улыбается. Снисходительно. Опять с той же очаровательностью.

- Детка, мы не полиция.

Студент – который определенно считал, что попал в шпионский фильм, господи ты боже мой, какой идиот, неужели он не понимает, что здесь люди рискуют своими жизнями? – улыбается в ответ:

- Я не знаю, как гангстеры.

- И что входит в это понятие?

- Значит так, один из них был определенно странным. Белый, с американским акцентом, татуировки на шее, а еще одна в форме звезды вот здесь, - парень указывает на свою толстую руку, на участок между большим и указательным пальцами. – Знаете, как из какого-нибудь фильма Майкла Бэя? Ужасно прикольно.

«Ньютон». Откуда, ко всем чертям, он знает это имя?

Этот вопрос мучает его на продолжении всего обратного пути из лаборатории.

Но когда они выходят, наконец, на улицу, где уже начинает садиться солнце, бросая горизонтальные лучи свозь спицы мотоциклетных колес, именно Страйкер выглядит самым раздраженным. Он ничего не говорит, просто вынимает из сумки у сиденья кармана второй телефон и широкими шагами принимается мерять улицу.

Чак хочет пойти следом.

Ему не нравится быть на открытом пространстве, на всеобщем обозрении, в одиночку. Маловероятно, что кто-то подойдет к нему и пристрелит – этот район не из таких – но он не мог избавиться от такого чувства.

Все эти чертовы металлические двери сегодня, все эти трупы…

Когда Страйкер, наконец-то, возвращается, ворчит на него, говорит, чтобы тот посадил свою задницу на байк, потому что этим вечером они нанесут еще один визит, то Чак даже не обращает внимания на то, как по-свински ведет себя старик.

Так хорошо снова прижиматься к его спине.

Так правильно.

@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini, Hannibal Chau/Ron Perlman, Fanfiction, Raiting: R

---

[ksaS]

Следящим за переводом "Бритвы Оккама" - есть 21 глава.

Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit

Перевод - ksa, Sirickss
Пейринг - Герман Готлиб и Ньютон Гейзлер
Размер - на данный момент 167033 слова. Не окончен.

Читать здесь: http://ksas.diary.ru/p193838780.htm

Оригинал: http://archiveofourown.org/works/903924/chapters/2164697

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Kaiju, Fanfiction

---

[Desert Eagle]

Название: Солдатские жетоны (Dog Tags)
Автор: Sonora
Переводчик:  angry freckled Aussie (Desert Eagle)
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе перевода
Пейринг: Геркулес Хансен/Чак Хансен; Ганнибал Чау/Ньютон Гайслер
Персонажи: Тендо Чои, Чак Хансен, Герк Хансен, Ганнибал Чау, Ньютон Гайслер, Мако Мори, Стэкер Пентекост
Жанр: AU, Современность, Детектив, Экшн
Предупреждения: Инцест, Смерть персонажа, Графическое описание насилия, Нецензурная лексика

Саммари: Геркулес Хансен – самый опасный киллер Сиднея. Неважно кто, неважно когда: он всегда добирался до цели. Но когда он обнаруживает, что его следующим заказом является его сын, он поступается принципам и оставляет сорванца в живых. Как оказалось, это решение повлекло куда более серьезные последствия как для него, так и для Чака.

И не то, чтобы из-за этого он перестал трахать парня или что-то в этом роде.

Или вкратце: фанфик, в котором Герк – киллер, Чак – проститутка, а Ганнибал Чау по-прежнему заведует черным рынком кайдзю.

Предыдущие части

+++

День у Герка не задался с самого начала.

И проблемы только усугублялись с течением времени.

Он - независимый подрядчик, так всегда было и всегда будет. Его услуги продаются только лицам, предложившим наивысшую цену, и такая схема его устраивает.

Ну и что с того, что он не устранил свою цель? Это его прерогатива. И та штука баксов тоже: это аванс, денежный вклад, вне зависимости от того, каким будет исход.

Ради этого не стоит пытаться его убивать.

Но именно так и началось его утро: с кричащей девушки, которую он подцепил прошлой ночью; с парочки татуированных головорезов Ганнибала, вытаскивающих его из спутанных простыней; с пистолетов, направленных ему в лицо.

Он вздохнул, потому что можно было обойтись и без всего этого дерьма. Даже через десять лет криминальной деятельности этого грёбаного ублюдка в городе, Герк действительно не был уверен: либо Ганнибал специально натравливал своих людей вот так, либо это его просто забавляло. Ганнибал – странный тип, в этом сомневаться не приходилось. И, кстати, такое действительно раздражает, особенно если ты голый, в постели с не факт что совершеннолетним партнером, а на часах лишь семь утра.

- Послушайте, парни, я могу вернуть вашему боссу оплату…

- Его не волнует оплата! – прокричал шкаф номер один.

- Ему нужен результат! – добавил шкаф номер два, встряхивая девицу.

Какая-то университетская шлюха. И хотя Герк никогда не берет таких девчонок, но вчера ночью он перебрал с текилой. Плохая идея, это уж точно, но даже пьяный он никогда не приводит таких чик в свои квартиры.

- Отпустите девушку, - вздохнул он и провел ладонью по болящим вискам. – Что же вы, начнете убивать детей за пределами Сиднейского университета? Я уверен, что местная полиция особенно будет благодарна вашему боссу за такое.

Головорезы обменялись взглядами. Видимо, речь их озадачила.

Чертовы импортированные из Гонконга горы мышц.

- Герк…, - прошептала она, один из шкафов схватил её за волосы.

Он улыбнулся ей. Той улыбкой, которая всегда наводила ужас на девочек.

- Не бойся, малышка, они, скорее всего, выстрелят тебе в голову. Будет совсем не больно.

А затем она начала орать, что есть мочи, биться и вырываться, и выделывать такие финты, которые при других обстоятельствах могли бы быть даже забавными.

Ну а в этих обстоятельствах Герк этим воспользовался.

С похмельем или без, но свернуть шею одному и всадить две пули прямо в сердце другому оказалось делом легким. Четыре секунды – и готово.

- Спасибо за отвлекающий маневр, детка, - прошептал он, поцеловал её в щеку и стащил с её плеч свою рубашку.

Оставив эту чертову девицу, он направился к выходу, надевая одежду по пути и пробираясь сквозь бегающих по лестнице соседей.

Направляясь в одно из своих убежищь, чтобы сменить одежду на другую, не пахнущую сексом и сиреневым парфюмом – эти чертовы дилетанты даже не додумались что-то сделать с его байком, это же оскорбление, и чем только думал Ганнибал, посылая их к нему – Герк проворачивал в голове возможные варианты событий.

Первое: Ганнибал лишь пытался сделать ему предупреждение, что-то вроде «не вздумай напортачить снова, Страйкер».

Второе: Ганнибал действительно жаждал его смерти.

В таком случае это означало, что здесь замешано кое-что большее, чем он думал изначально. Ни одна уличная шлюха не стоит того, чтобы убивать лучшего киллера на восточном побережье.

Где-то в промежутке между душем и кроватью, Герк решил, что надо бы проверить, как там парень.

Он и нашел его двумя часами позже, стоящего на коленях в аллее, к его голове был приставлен пистолет, а его губы обхватывали чей-то член.

Герк ясно понимает, что вот сейчас ему только ревности и не хватало.

Симпатичный мелкий сорванец этот Чарли Эврика. Почему бы не забрать его себе?

Он замедляет шаги, аккуратно обходит лужи, перекатывается с пальцев на пятки, чтобы заглушить звук своих обитых металлом ботинок по асфальту в переулке. Вынимать пистолет окажется слишком шумно – его куртка, и всё такое – поэтому Герк тянется к ножу в кармане. Шорох вытащенного клинка едва слышим сквозь звуки, издаваемые тем засранцем, лапающим своими грязными ручонками его мальчика.

- Только попробуй укусить, Чарли, и я всажу пулю тебе в живот. Ох, да, вот так. Нет-нет, опусти руки, даже не думай…

Герк в раздражении закатывает глаза – ну реально, у шайки Ганнибала сегодня акция отправь-неумеху-на-работу? – и уведомляет о своем присутствии:

- Вот тебе урок от профессионала, сынок, - говорит он, выходя из тени. – По ГОСТу ты сначала должен его завалить, а потом уже снять другую проститутку для празднования.

И когда парень поднимает на него глаза – во взгляде сквозит удивление, а с губ срывается вопросительное «Страйкер?» - Герк пользуется моментом.

И делает то, что должен был сделать этот придурок в тот момент, когда увидел Чарли: прижимает его к стене, удерживая на месте, и вскрывает тому горло.

Это грязный способ убийства, но чертовски быстрый, и Чарли лишь в изумлении оседает на задницу, артериальная кровь из падающего тела заливает его с головы до ног. Красные брызги крови на его бледной коже, кажущейся почти белой в свете неоновой вывески того бара, у которого, вероятно, пацан сегодня работал – вашу мать, это ли не прекрасно?

«Сфокусируйся», - приказывает Герк самому себе и вытирает нож о рукав мертвеца.

- Эй, кого убил Ганнибал Чау? – спрашивает Герк, слегка пихая пацана носком ботинка.

Но Чарли просто приобретает странный зеленоватый оттенок и не произносит ни слова, и Герк, с очередным вздохом раздражения, приседает рядом. Он не сомневается в том, что сейчас последует, и он прав. Он придерживает парня за плечи, пока тот выворачивает содержимое своего желудка на асфальт в переулке, закашливаясь после глубоких вздохов. Он даже поглаживает его спину.

Не потому, что он заботится – говорит он сам себе – а потому, что пацан должен скорее прийти в себя.

- Стоять можешь? – спрашивает он тихо – окей, возможно, даже шепчет, но просто потому, что еще после той ночи он понял, что парень отзывчив к мельчайшим проявлениям поддержки.

Чарли вначале кивает, а потом отрицательно качает головой:

- Тебе-то что с того, старик? – он пытается звучать «по-крутому», но он просто напуганный маленький мальчик.

Герк не приминает добавить: напуганный маленький мальчик, который все еще носит его жетоны.

«С возрастом ты становишься сентиментальным» - думает он про себя, но все же подхватывает парня под потные подмышки и вздергивает его на ноги. – Пошли, Чарли. Пока я не разобрался, что к чему, мы спрячем тебя в безопасном месте.

Перед тем, как уйти, он забирает ствол того головореза, любуясь зрелищем того, как шлюшка – твой сын, засранец! – пинает мертвеца в лицо напоследок. И уж, конечно же, совсем неправильно наслаждаться тем, как пацан – твой пацан – прижимается к нему, сидя на байке, но Герк считает, что здесь некого винить.

Он не знал Чарли Эврику в детстве.

Он не воспитывал этого ребенка. И у него нет никаких… воспоминаний. Так что это даже не педофилия или что-то в этом роде.

Сколько общего в их ДНК?

Неужели это так неправильно?

Герк направляется в своё любимое убежище, находящееся на окраине города в относительно богатом районе. Полиция здесь более исполнительная, и это придержит на какое-то время тупых гончих собак Ганнибала. Не навсегда, конечно, но день-другой будет точно безопасен.

Когда Герк въезжает в громадный гараж, Чарли выпрямляется и оглядывается с таким видом, словно он проснулся на Марсе.

- Что это, к чертям, такое? – спрашивает он, одновременно злой и напуганный.

- Это, Чарли, - говорил Герк и заглушает двигатель, опуская ноги на красный бетонный пол, - третий или четвертый дом одного засранца, который называет себя инвестиционным банкиром и проводит большую часть своего времени в Гонконге или Токио, и который не вернется сюда еще, по меньшей мере, месяц.

- И кто он?

«Твой дядя», - но Герк сдерживает смех. – Не важно, - и он не может удержаться, чтобы не протянуть руку, помогая пацану слезть с байка. – Я представлю тебя его душу. Самая охеренная вещь, которую ты видел в своей жизни.

Чарли слегка улыбается. Как и в ту ночь, к нему возвращается грациозность, когда он, принимая протянутую руку, слезает с байка – и нет, мать вашу, Герк делает так лишь потому, что не хочет, дабы тот испачкал кровью кожаное сиденье.

- Хмм, даже лучше твоего члена? – мурлычит парень и, почти что виляя бедрами, направляется к ступеням в дом.

И та маленькая часть души Герка, которая каким-то чудесным, невообразимым образом еще жива, сжимает зубы и начинает просчитывать: может ли он по-прежнему трахать этого пацана или как?


+++

Чак уверен, что не задремал по пути сюда – где бы это «сюда» ни находилось – но сейчас, стоя на красивом мраморном полу, глядя на кованые элементы мебели, позолоченную сантехнику и прочие атрибуты роскоши вокруг, он не может вспомнить дорогу. Он помнил лишь, как сжимал руки вокруг талии этого чувака, прижимался к его спине, чувствовал мгновенное сокращение мышц под своей щекой.

Это было…

Но где он вообще, вашу мать?

- Прими душ, смой кровь, - говорит этот тип, из стеклянной душевой кабины позади них уже поднимается пар. Он достает откуда-то металлическое мусорное ведро – словно он здесь как у себя дома, словно он знает здесь всё – и ногой подпихивает его к Чаку. – Всю свою одежду – сюда, сейчас же. Но оставь обувь. Подобрать новую обувь всегда проблематично.

Чак собирается безоговорочно послушаться приказа, но потом замирает, уже схватившись руками за ворот своей окровавленной футболки:

- А что насчет тебя?

Этот засранец, вытащивший его из переулка, наконец, бросает взгляд на свою собственную куртку, один рукав которой потемнел от артериального фонтана.

Чак чувствует, как его снова подворачивает от одного лишь вида.

Он видел мертвецов прежде, видел убитых, но в этот раз всё было иначе. Это убийство не было со злости, со страха или просто по случайности. Этот тип, этот его клиент просто напал, словно хищник, словно какая-то гребанная кобра. Причем казалось, что ему было даже скучно.

- В мусорку, - соглашается тот и сбрасывает куртку, словно змея кожу.

Чаку неловко раздеваться. За свою короткую, жалкую карьеру он представал обнаженным перед десятками, если не сотнями, незнакомых парней. Он бывал в ужасных ванных комнатах, в красивых ванных комнатах, в красивых домах, которые выглядели так, словно шли в комплекте с гувернантками, шелковыми простынями и домоуправляющими. Всё, что он делает сейчас, он делал прежде.

Но именно сейчас, с одними лишь висящими отцовскими жетонами на шее, он чувствовал себя по-настоящему голым.

Наверное, всё дело в его глазах. У этого чувака был самый острый взгляд этих слишком ярких как для убийцы глаз. И они казались ему странно знакомыми. Будто…

- Как тебя зовут? – говорит Чак, эти глаза сощуриваются в ответ.

- Какое тебе дело? – спрашивает его клиент, его спаситель или кто он там, к чертям, такой.

- Если твоя доисторическая задница собирается таскать меня за собой, мне хотя бы надо называть тебя как-то, - Чак пристально глядит в ответ.

Чувак не отвечает, а вместо этого снимает свою рубашку – как оказалось, кровь попала даже на неё.

И Чак вздрагивает.

- Святые угодники…

В ту ночь, когда они трахались, ему не удалось рассмотреть клиента как следует. Слишком темно, слишком много других вещей, требующих внимания. Но это? Как Чак не заметил это раньше?

Старый ублюдок весь в шрамах, его спину пересекает множество тонких белых линий. Есть там и парочка татуировок. В черном цвете, старые и поблекшие. И ничто из этого не должно быть таким сексуальным, но…

Их взгляды встречаются.

И это не Чак, кто отводит взгляд первым.

- Иди уже в душ, Чарли, - говорит тип, указывая пальцем через голое, мускулистое плечо на запотевшее стекло кабинки, и подбирает мусорное ведро. – Когда я вернусь, я не хочу видеть на тебе ни капли красного.

- Подожди! – говорит Чак и хватает его за руку прежде, чем может себя остановить. Этот тип приподнимает бровь. Чарли судорожно сглатывает. Твою мать. – Я… куда ты идешь?

Чувак снова окидывает его взглядом, отставляет в сторону ведро. Облокачивается о туалетный столик и возводит глаза к потолку.

- Никто не найдет нас здесь этой ночью, детка, и никто не причинит тебя вреда, пока ты со мной.

- Почему? – Чак сглатывает.

- Почему? Потому что они абсолютно не беспокоились по поводу убийства одной тощезадой проститутки…

- …Эй!

- …но они дважды подумают, прежде чем связаться со мной. Торчи рядом и будешь в порядке.

Он говорит грубо и отнюдь не любезничает, но Чак по-прежнему хочет дать себе мысленный пинок из-за того, насколько лучше он начинает себя чувствовать.

- Эй, козел! – кричит он, когда этот тип снова делает попытку уйти. – Как я могу «торчать рядом», если ты оставляешь меня одного?

- Верно подмечено.

И тот снова устраивается у столика, махая ему рукой, словно бы прогоняя в душ.

Одного.

Какого хрена?

- А ты не идешь? – он улыбается той улыбкой, которая всегда действует на парней. – Я могу потереть тебе спину, папочка.

Эти голубые глаза лениво моргают в заполнившем комнату паре, эти челюсти сжимаются, но мужик не двигается и на миллиметр.

- Будто бы я всуну свой член шлюхе, если этого не требует работа, - он устало вздыхает.

По пути в душ Чак старается хлопнуть дверью как можно сильнее.

Стекло не разбивается.

Этот чувак даже на него не смотрит.

Это своего рода разочарование.

Он запрокидывает голову назад и полощет рот теплой водой, пытаясь избавиться от привкуса собственной рвоты. Блять, он ненавидит, когда его тошнит, а его желудок начинает уже переваривать сам себя. Надо надеяться, этот конспиративный дом идет в комплекте с едой. Еда бы сейчас была как можно кстати.

Когда он закончил, этот тип кидает ему халат и снова поднимает ведро.

- Полегчало, пацан? – спрашивает он и выходит из комнаты.

Чак почти поскальзывается на мраморном полу, пытаясь за ним угнаться.

Они несут вещи в гараж – спринклерная система пожаротушения реагирует на пламя, не на дым – и обливают их бензином. Отходят поодаль. Поджигают.

И где-то посредине всего этого процесса – между душем, прогулкой вниз и стоянием босиком в лучшем гараже, который он когда-либо видел, наблюдая, как некий киллер сжигает его вещи – мозги Чака приходят в себя и этого достаточно, чтобы разобраться в кое-чем из этого дерьма.

Сегодня вечером. Тот парень, который пытался убить его. Этот парень, который спас его, у которого под курткой находился ствол, «если этого не требует работа»…

- Ты должен был убить меня, - тихо говорит он, и разочарование начинает пощипывать его глаза, его нос. А возможно, это просто бензинная вонь. – Вот почему ты снял меня на всю ночь.

- Да.

- Но ты не убил меня.

- Очевидно.

- Ты оставил наличку и…

- …и ты должен был покинуть город, - хмыкает тип. – Думаю, ты так же плох в выполнении приказов, как и я.

Чак злится, хотя и не знает точно, почему.

- Эй, а какое тебе дело?

- Никакого, Чарли, - и чувак протягивает руку, вытаскивает жетоны из-под халата прежде, чем Чак может его остановить, - Хансен, кроме того, что ты теперь моя проблема.

Чарли отпихивает его руку.

- Отъебись, старик. Моя фамилия Бентон, а не Хансен.

- И зачем ты тогда носишь жетоны Геркулеса Хансена? Отштамповал это дерьмо где-то в центре города? Или стащил из магазина закладных товаров, думая, что с ними будешь выглядеть крутым?

- Отъебись, - снова говорит он, по-настоящему обиженный, прижимает папины жетоны обратно к груди и плотнее запахивает ворот халата. Нехорошо. Нехорошо от слова «вообще». – У тебя нет никакого права…

- Пока я не разберусь, почему за твою голову назначили награду, которая включает и меня, Чарли, твоя жизнь, и всё, что с нею связано – моя, - говорит тот.

Униженный, он кивает и поворачивает взгляд к умирающим языкам пламени, облизывающим края металлического мусорного ведра.

И он вспоминает кое-что…

- Тот парень, в переулке, он…

- Что - «он»?

- Он назвал тебя Страйкер.

Тот молчит какое-то мгновение, а потом начинает хохотать.

- Да, большинство из них знает меня под этим именем. И что? Давай, используй его, если хочешь.

- Это охеренно тупое прозвище – Страйкер.

- Не тупее Эврики, маленький Хансен. И кто, блять, только выдумал его для тебя?

Но огонь затухает, а Чак все еще мокрый, и ему становится холодно. Холодно, как в том переулке. Холодно, как от асфальта под коленями, как от ствола пушки у его шеи, и…

И что с того, если он, возможно, льнет к этому типу, к этому Страйкеру? Он теплый, а эта восхитительная обнаженная кожа так и просит о прикосновении. И он даже слегка сдвигается, подпуская Чака ближе, разрешая руке обвиться вокруг его плечей.

- Спасибо, - шепчет Чак. – За то, что не дал ему убить меня.

- А ведь ты будешь той еще занозой в заднице, не так ли, Чарли?

- Чак Бентон, - поправляет он, и, удивляясь, что его еще не отпихнули, придвигается даже ближе. – Моё имя Чак Бентон, ты, ископаемое.

- Чак Бентон, - повторяет Страйкер и поглаживает его плечо огрубевшими от оружия пальцами. – Конечно, пацан, как скажешь.

При этих словах Чак замирает. Никто никогда…

«Козел», - напоминает он сам себе. Это ведь не значит, что Страйкеру не всё равно.

Да и с чего бы?

@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini, Hannibal Chau/Ron Perlman, Fanfiction, Raiting: R

---

Ньютон и Германн в стиле Ёситака Амано

[Амалль]

[x]

@темы: Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman

---

[Desert Eagle]

Название: Солдатские жетоны (Dog Tags)
Автор: Sonora
Переводчик:  angry freckled Aussie (Desert Eagle)
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе перевода
Пейринг: Геркулес Хансен/Чак Хансен; Ганнибал Чау/Ньютон Гайслер
Персонажи: Тендо Чои, Чак Хансен, Герк Хансен, Ганнибал Чау, Ньютон Гайслер, Мако Мори, Стэкер Пентекост
Жанр: AU, Современность, Детектив, Экшн
Предупреждения: Инцест, Смерть персонажа, Графическое описание насилия, Нецензурная лексика

Саммари: Геркулес Хансен – самый опасный киллер Сиднея. Неважно кто, неважно когда: он всегда добирался до цели. Но когда он обнаруживает, что его следующим заказом является его сын, он поступается принципам и оставляет сорванца в живых. Как оказалось, это решение повлекло куда более серьезные последствия как для него, так и для Чака.

И не то, чтобы из-за этого он перестал трахать парня или что-то в этом роде.

Или вкратце: фанфик, в котором Герк – киллер, Чак – проститутка, а Ганнибал Чау по-прежнему заведует черным рынком кайдзю.


+++

Он находит парня там же, где ему было сказано: работающего на углу улицы Кингс Кросс, одетого в узкие джинсы и свободную куртку из дубленой кожи.

По всем правилам такая одежда не должна была делать его сексуальным – он был далеко не такой, как эти наманикюренные смазливые мальчики, работающие вместе с ним – но в нем было что-то такое, что пробуждало болезненное желание, разгорающееся внутри Герка. Что-то иное. Что-то прекрасное, идеальное.

Необходимое.

Что-то другое, чем две штуки баксов, доказывающее, что жизнь этой шлюшки чего-то стоит.

Обычно Герк так не делает. Не платит за подобные услуги. В те вечера, когда ему что-то нужно, он навещает пабы возле университета, в более приличных районах. Там всегда находится кто-то – мужчина, женщина, нечто среднее, его член не был привередливым – кого притягивает его легкая небритость и шрам поперек брови, кого восхищают его татуировки и шрамы на спине.

Они не знают его жизненной истории – или не хотят знать, как они всегда говорят – но он рассказывает.

Он лжет.

Он отлично умеет лгать.

Этот же парень имеет чутьё получше остальных. Он ловит взгляд Герка гораздо раньше, чем тому бы хотелось. Его ноздри раздуваются, словно в предчувствии беды, а челюсти крепко сжимаются, когда Герк останавливает перед ним свой мотоцикл и манит его пальцем.

- Не думай, что я сяду на эту адскую машину, - презрительно усмехается тот, подходя ближе к обочине.

- А она как нельзя лучше подходит для такой маленькой пародии на гангстера, каким ты хочешь казаться, - говорит Герк, окидывая его оценивающим взглядом – пусть он обычно и не трахает шлюх, предпочитая свои маленькие игры, но он способен оценить симпатичную задницу.

Парень морщится.

- Пятьдесят за минет, двести за трах, комнату оплачиваешь ты.

- А если я хочу купить тебя на всю ночь?

- …тысяча, - следует ответ. – Если справишься.

Герк машет парню стопкой банкнот – своим авансом за работу.

Парень залазит на мотоцикл.

Байк возвращается к жизни и в том, как парень обнимает Герка за талию, есть что-то почти что милое.

Мотель, в который ведет его парень, находится неподалеку. За стойкой работает молодая японка с синим мелированием, и когда Герк платит за шесть часов, она награждает его красноречивым взглядом. Возможно, она сутенер, а возможно, и нет, но она явно присматривает за парнем. И, несмотря на её миниатюрный рост, ясно, что она может создать неприятности. Герк лишь кивает ей и сует еще одну пятидесятидолларовую бумажку. Она кивает в ответ и протягивает ему другой ключ.

Эта комната, вероятно, была куда лучше той, которую она собиралась дать изначально. Помещение старое, поизносившееся, но простыни выглядят чистыми, а туалет действительно работает.

При свете прикроватной лампы и неоновой вывески снаружи он может тщательнее рассмотреть свою цель, в данный момент кидающую свою куртку на маленький столик и проводящую пятерней по волосам.

Парень выглядит странно знакомым: черты лица, нос, плечи – кто-то, кого Герк знал раньше. Но кто именно – этого киллер вспомнить не мог.

Тот принялся снимать цепочку, висящую на шее. Засовывает её во внутренний карман куртки. Очень осторожно.

Герк узнает её сразу, ибо провел почти десять лет в Королевских военно-воздушных силах Австралии.

- Ты военный? – тихо спрашивает он, подходя к парню сзади и обхватывая его за талию, притягивая к себе.

Не покидающее его желание начинает глодать изнутри.

Никто не говорил, что он должен выполнить задание прямо сейчас, верно? Или что он не может насладиться тем, за что платит этим вечером?

- Нет, - отвечает парень, с вызовом и сбивающимся дыханием, подаваясь назад, чтобы провести задницей по выпуклости в армейских штанах Герка. – И никогда не был.

- Значит, твоего любовника? – допытывается Герк, ибо почему бы и нет, это всегда интереснее, когда его партнер слегка раздражен. – Любимого?

- Не т-твое дело, старик.

- Может, твоего папочки? – шепчет он в ухо, наслаждаясь вызванной дрожью – надо же, как любопытно! Шлюха, носящая жетоны своего папочки.

Мило. Очень, очень мило.

- Он был ублюдком, приятель. На хуй его, - парень извивается в его руках - сплошное похабное изящество и непристойные прикосновения – и утыкается носом в его шею. – Хочешь, чтобы я называл так тебя сегодня?

- Да. Именно. Папочка.

Черт, почему бы и нет?

Ему требуется почти два часа, но Герк умудряется затрахать его до полубессознательного состояния.

Парень явно не привык к тому, что кто-то обращается с ним так внимательно, терпеливо доводя его до предела снова и снова, пальцами, членом, пальцами, одной из тех маленьких бутылочек из минибара, снова членом, выжимая его без остатка, лишая его последних сил и в конце роняя его на смятые простыни. Заезженный до изнеможения, парень тянется к нему, и Герк не сопротивляется: убаюкивающе перебирая его волосы, он наслаждается тем, что сделал с этой бледной, веснушчатой, красивой кожей.

Но лишь несколько минут.

Теперь ему легче проделать дыру в чужой голове. Никакого сопротивления.

Во всяком случае, так говорит Герк сам себе.

Парень буквально свернулся калачиком в его объятиях и Герк наблюдает за ним если не с любопытством, то с чем-то, что удерживает его от того, дабы пойти за пистолетом. Парень даже не моргнул, когда увидел кобуру под курткой Герка, он просто вытащил ствол, облизал дуло и усмехнулся.

Герк не пошел за пистолетом, хотя он знает, что должен.

У него было досье на жертву. Уличное имя – Чарли Эврика, настоящее имя неизвестно, но это и неважно. Дешевая шлюха, занимался этим с подросткового возраста, сейчас работает на банду Пентекоста, так что это можно назвать успехом. Хотя какой у шлюхи может быть успех? Верхушка пищевой цепочки, шелковые простыни и чистые комнаты, возможно, лет через пять его продадут какому-нибудь богатею. Для такого он был достаточно красив, а его задница была просто божественна, так что в обычном случае Герк просто пожелал бы всего хорошего и ушел.

Но в этом случае он был свидетелем убийства двухнедельной давности. Казни. Одного из вожаков враждующей группировки, который был пристрелен самим боссом. Опасное дерьмо. Парня уже трижды водили на допрос в полицейский участок, и он не раскололся, но босс все равно желал его устранить.

«Никаких зацепок, Герк», - последовал приказ.

И Герк знает, что с Ганнибалом Чау лучше не шутить.

Но он не может остановиться, продолжая перебирать волосы парнишки. Мягкие. Даже мягче, чем выглядят, и красивые. В нем красиво всё.

- Позор тебе, - бормочет он сам себе и встает.

Идет к своей пушке.

Но вместо этого он просовывает руку в карман куртки пацана.

Вынимает солдатские жетоны.

У него пересыхает в горле, когда он видит гравировку.

ГЕРКУЛЕС ХАНСЕН

Слова ясные, как божий день, слегка стертые и отполированные до блеска годами носки и прикосновений. Его имя. Его жетоны. Его чертов… и Герк совершенно не может вспомнить кто: какую девушку он обрюхатил; какая девушка ушла, так и не сказав ему; какую девушку он, возможно, сам вышвырнул, прежде чем та смогла рассказать; встречался ли он с ней или же это был секс на одну ночь, или же это было тогда, когда он поспорил с одним старым другом, что трахнет стриптизершу, или же…

Его сын.

Он только что трахнул своего сына.

А теперь он должен его убить.

- Надо значит надо, - бормочет Герк под нос.

Но впервые за десять лет – за всю свою профессиональную карьеру – он не может нажать на курок.

- Похоже, сегодня твой счастливый день, детка, - шепчет он, убирая пистолет в сторону.

+++

Когда Чак просыпается, клиента уже нет.

Странно, но он чувствует разочарование.

Прошлой ночью, на какое-то мгновение – действительно, на одно лишь мгновение, очень краткое мгновение – Чак смог забыть, что это клиент, трахающий его за деньги, какой-то засранец, подобравший его на углу. Очень давно в его жизни не было ничего настоящего – чего-то, что хотя бы казалось настоящим, в чем он смог бы себя убедить. Даже тогда, когда он играл роль мальчика-слуги для того чувака из района Голд Коаст, секс не был настолько хорош.

Будто бы этому парню было не всё равно, что ли.

Хотя, это же глупо. Всем всё равно. Так было всегда. Он вырос на задворках стриптиз-баров и клубов для мужчин, а когда его мать наконец загнулась от наркотиков, то его начали таскать по приютам, пока он не нашел путь обратно на улицы.

Всё, что у него было, это те тупые солдатские жетоны, напоминающие ему, что однажды мама любила кого-то так сильно, что решила сохранить ребенка, вместо того, чтобы сделать аборт, как она обычно и поступала. Что где-то там был человек, который отнесся к ней с долей уважения, который произвел на неё хорошее впечатление, ради которого она усложнила себе жизнь ребенком. Что у него было прошлое и был отец, а не только эти жизненные ужасы.

Глупо.

Ему действительно надо было их давно выкинуть.

Иногда Чак удивляется, зачем их вообще хранит.

Такой, каким он стал, он явно не нужен папе. Ни один мужчина не захотел бы такого сына. Ни один не захотел бы такого пропащего пацана, который занимался проституцией задолго до совершеннолетия и который не может даже вспомнить, сколько членов в нем побывало, к его-то двадцати одному году, и…

- На хер его, - бормочет Чак сам себе и идет за джинсами.

Он не уверен, кому предназначалась фраза: отцу или тому клиенту.

Не важно.

Главное, что плата на месте – даже удивительно. Ровно тысяча.

Плюс…

Ха!

На мотельной тумбочке лежат еще пять сотен, сверху которых находится записка.

«Позавтракай за мой счет, Эврика, и убирайся из города. Тебя ищет Ганнибал Чау».

Чак читает записку дважды. Просто чтобы убедиться, что понимает всё правильно.

Ганнибал Чау.

Какого хрена Ганнибалу Чау нужно от долбанной проститутки, который едва может оплачивать месячную ренту?

Но всё же Чак не из тех, кто отказывается от дармовых денег, поэтому он сворачивает купюры и засовывает их во внутренний карман куртки – рядом с жетонами отца – и покидает номер.

Мако как раз завершает свою смену в офисе, когда он подходит к ней, чтобы отдать процент. Она кивает в ответ.

Серьезная девушка эта Мако: насколько ему известно, это единственный человек среди мужчин и женщин на службе у Пентекоста, который не трахается за деньги. Истории о ней и её большом боссе варьируются в зависимости от того, кто их рассказывает, но старик, без сомнения, любит её безумно.

- Он тебя отделал? – спрашивает Мако, поджимает губы, острым взглядом выискивает любой заметный знак.

- Не хуже обычного, - Чак качает головой.

- Приложи лёд к ушибам, если что. Нашу тренировку можем перенести на завтра, - предлагает она, целует его в щеку и уходит. – Увидимся в тренажерке!

Если бы Чаку нравились девушки, он бы приударил за Мако.

Но ей тоже не нравятся парни, так что всё в порядке.

Чак остается в городе. С чего ему уезжать? Сидней – это весь его мир, нигде больше он не бывал. Когда он был моложе – и глупее – он часто поглядывал на отцовские жетоны, смотрел американские военные драмы по ящику и мечтал о том, что, возможно, он мог бы пойти в Королевские ВВС. Как и папа. Стать кем-то другим, чем…

Но мечта так и осталась мечтой.

Как и всё в его жизни.

Геркулес Хансен.

Возможно, это вообще придуманное имя. Какая-то шутка, которую сыграли с мамой на какой-нибудь вечеринке, засовывая купюры в её трусики.

Но от завтрака Чак не отказывается, предварительно решая зайти в свою маленькую однокомнатную квартирку. За углом есть дешевая закусочная, одна из тех, где продаются горы жирной, но вкусной еды, и где он бывает редко, потому что даже на неё не хватает денег. Но сегодня Мако не знает о его маленьком бонусе. Сегодня он поест вдоволь.

И после того, что он вытерпел от клиента, он это заслужил.

У Чака остались синяки на бедрах и запястьях. Ссадины от щетины на спине, внутренней стороне бедра, на груди между сосками. Следы укусов по всей шее. Обычно он не позволяет клиентам так себя вести. Обычно ему не нравятся ощущения и то, как это всё выглядит: целая радуга, проступающая на коже во время заживления. Когда он только начинал – еще до того, как нашел Мако – один клиент избил его так сильно, что еще большую часть месяца он был синий от туловища до колен, и движения причиняли адскую боль.

Но сегодня, когда он прикасается к отпечаткам в форме пальцев на зоне пульса, он не чувствует себя униженным.

Хер его знает, чего хотел клиент – возможно, это какой-то кинк такой, чтобы Чак насладился этим тоже, хотя речь здесь явно не о его наслаждении – но это было хорошо.

Действительно хорошо.

Чак игнорирует отражение в мутном стекле в ванной. Принимает душ. Надевает более-менее чистую одежду. Прячет отцовские жетоны обратно под рубашку.

И выходит из квартиры, беря с собой планшет.

Его подарил ему несколько лет назад один давний клиент, а местный университет разрешает ему загружать книги бесплатно. Точнее, профессор Гайслер дает ему любой пароль, какой надо, в обмен на минет, который не стоит Чаку ничего, так что это одно и то же. Чак не питает никаких иллюзий по поводу поступления в универ, но ему нравится заставлять мозги работать.

Провести день за чтением о единой теории поля все же лучше, чем размышлять о событиях прошедшей ночи. Или о том, сможет ли он расплатиться с Мако. О том, что его могут ограбить, избить, арестовать. Снова.

Или о том, что его может снять один засранец со шрамами, который…

На хер его. Серьезно. На хер.

Чак старается не думать о нем, когда заказывает большую тарелку омлета, тост и кофе подороже, и набивает непривычный к таким порциям желудок. Он ведь с этим чуваком не на свидание ходил, в конце концов. Черт, да Чак даже не узнал его имя. Пять сотен наличкой, три оргазма и никакого имени, кроме нескольких слов «папочка», которые он таки выдавил из Чака. Но как и тот иллюзорный отец, которого он никогда не знал, этот клиент тоже словно и не существовал.

Но это не так, он был реальным, и Чак нащупывает под рубашкой свои жетоны, ожидая, пока официантка доливает ему кофе. Он задумывается.

Следующим вечером он снова работает на своем углу – хотя по четвергам он обычно ошивается у клубов – но парень не появляется.

Спустя неделю Чак пытается убедить себя, что он не желает видеть этого ублюдка снова. Который обрабатывает его всю ночь, оставляет его вот так, и еще сообщает, что такой человек, как Ганнибал Чау, знает о его существовании.

Как же!

«Настоящий козел», - размышляет Чак, пока кто-то машет ему пачкой десятидолларовых бумажек и манит за угол

Четверг, пятница и суббота. Тот паря так и не появляется.

Но в субботу Чак сдается и направляется к знакомому бару, где его всегда могут найти некоторые постоянные клиенты, и когда он отсасывает какому-то новенькому в узком переулке, в его шею утыкается пистолет.

- Ганнибал Чау передает привет.

Запоздало он понимает, что надо было послушаться.

@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini, Hannibal Chau/Ron Perlman, Fanfiction, Raiting: R

---

[ksaS]

Следящим за переводом "Бритвы Оккама" - есть 20 глава.

Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksa, Sirickss
Пейринг - Герман Готлиб и Ньютон Гейзлер
Размер - на данный момент 158872 слова. Не окончен.

Читать здесь: - ksas.diary.ru/p193584734.htm - 1 часть, ksas.diary.ru/p193629432.htm - 2-я часть.
Оригинал здесь: archiveofourown.org/works/903924/chapters/21339...

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Kaiju, Fanfiction

---

[Desert Eagle]

Название: Неспокойные воды (Troubled Waters)
Автор: marytasmin
Переводчик:  angry freckled Aussie (Desert Eagle)
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Персонажи: Герк Хансен/Чак Хансен; Стэкер Пентекост, Мако Мори, Райли Беккет
Жанры: джен, ангст, драма
Предупреждения: смерть персонажа, инцест, нецензурная лексика

Саммари: Второе название - «Путешествие в глубины мозга эгоистичного идиота с папочкиными комплексами». Очень серьезными папочкиными комплексами. POV Стэкера во время дрифта с Чаком в операции «Ловушка».

Примечания автора:
- Этот фанфик – смесь фильма и книги.
- 90% этой работы является дженом Чак/Герк с налетом психологической зависимости. Не надо кривиться при слове «инцест», более того, кроме нескольких абзацев, его там и нет, так что проигнорируйте их и всё будет ок.

Примечания переводчика: это - самый каноничный фанфик, который я встречала по сему фэндому. Переводить его было сплошным удовольствием. Но при прочтении рекомендуется принимать успокоительное, ибо сюжет.

Публикация: Перед публикацией на других ресурсах настоятельно рекомендуется спросить разрешение у переводчика. Перед публикацией на языке оригинала - соответственно, спросить разрешение у автора.

Храбрец Горатиус сказал,
Начальник римских Врат:
«Смерть заберет любого в срок,
Будь стар он или млад.
Встречай её бесстрашно,
Смотря в лицо кошмару,
Ради седин твоих отцов
И бога восхваляя.
- Т. Маколей***



«Нейросвязь на уровне 100% и держится стабильно».

До Стэкера донеслись слова Тендо Чои, но у него не было надобности их слышать. Чак рядом с ним застыл в молчании, его челюсти были сжаты, а за его впервые серьезным взглядом вихрилась буря эмоций, но Стэкер видел этот шторм – точнее, ощущал – словно бы по другую сторону огромной пустыни, и он знал, что молодой рейнджер держал дрифт под контролем.

Они были дрифт-совместимы так же, как и любые другие два опытных пилота егеря – ключом было доверие, и между ними оно существовало – но по-настоящему совместимым Стэкер был лишь с Тамсин, и разницу он смог определить моментально. Он чувствовал, как Чак призывал на помощь все силы, чтобы не зацикливаться на этом контрасте, хотя Стэкер чувствовал, как тому страстно не хватало той более крепкой связи, которая у него была с Герком. Какая-то часть его подсознания в слепом отчаянии тянулась к привычному присутствию рядом разума своего отца.

Чак бросил на него взгляд, а затем быстро отвернулся. Он испытывал неловкость от наблюдений Стэкера. Горя желанием показать себя, как и всегда, он – не столько с помощью слов, сколько при помощи мыслей – объявил: «Я справлюсь без него». Но под прикрытием этого заявления звучали еще два голоса, где-то глубоко внутри, крича и плача: «А что, если я не смогу?» и «А что, если я не хочу?».

Стэкер попытался мысленно его обнадежить. Если что-то в операции «Ловушка» пойдет не так, то не потому, что Чак Хансен был не достаточно хорошим пилотом егеря, или потому что они вдвоем не могли двигаться и сражаться, как один. После разогрева Страйкера Эврики путем выполнения парочки пробных движений, Стэкер был полностью уверен – об этих двух вещах ему не стоит волноваться.

Его желудок словно провалился куда-то вниз, когда группа вертолетов Сикорского вынесла Страйкера Эврику из Шаттердома. Стэкера, привыкшего к хаосу из мониторов и рабочих, раздражало то, что он находился вне командного центра и не имел достаточного доступа к информации. Глаза Страйкера были более чем бесполезны, когда он погрузился в гряду облаков. На дне моря всё будет еще хуже. Команда, несущая Бродягу, опередила их, и Стэкер мог видеть сквозь туман синие и красные огни впереди. Его охватило двуликое чувство спокойствия от того, что он мог видеть Мако, и тревоги за неё, подвергающую риску свою жизнь.

И пусть Стэкер сказал Чаку, что он идет в дрифт пустым, но на самом деле, так не может никто. Чак его правильно понял: ни ранг, ни история натянутых отношений между упертым ребенком и его командиром не повлияют на их совместное пилотирование. Но выбросить из головы всё было невозможным. Стэкеру не хотелось признаваться – даже себе самому – что трехчасовое пилотирование Койота Танго ослабило его способность к ограждению информации, передающейся через нейронную связь. Еще тяжелее было признать то, что другие факторы – важность миссии, его неминуемая смерть, подвергающаяся риску Мако – влияли едва ли не сильнее, чем его психологические расстройства. Он знал, что Чак видел куда больше, чем ему хотел показать Стэкер.

Но на предрассудки Стэкера Чак обращал внимание в последнюю очередь. Легким любопытством тот одарил лишь два поверхностных воспоминания Стэкера: его последний визит к Тамсин в госпиталь – тяжелые слова женщины, находящейся на грани смерти; и общие детские воспоминания о нем и Луне – брат и сестра лепили снеговика в тихий канун Рождества в Лондоне. Чак просмотрел их так же поверхностно, как человек рассматривает старые безделушки в магазине дешевых товаров – взвешивая вещь в руке, пробуя пальцами её поверхность, поворачивая её вправо и влево, вверх и вниз, рассматривая с каждой стороны. Странно, но Чак не испытывал никакого интереса к Стэкеру Пентекосту, и это, по всей вероятности, и было тем ключом, который поддерживал стабильность дрифта.

На самом деле, Чаку было безразлично всё, кроме кайдзю и способов их убийства, своей собаки и родителей (и Стэкер был вообще не уверен, что между этими понятиями Чак проводил различия). Он никогда лично не встречал Анджелу Хансен, но он без проблем узнал её в смеющейся блондинке, время от времени неподвижными кадрами проявляющейся в подсознании Чака – красные губы, сияющие глаза, запах лаванды. Приукрашенные картинки, тронутые налетом ностальгии и притупленной боли от потери. Её призрак свободно блуждал по памяти Чака, наряду с прыгающим Максом, чей виляющий обрубок хвоста и полный обожания взгляд заполнял каждый уголок этого склада воспоминаний. С другой стороны, Герк оставался силуэтом вдали – мираж, темная фигура, скрывающаяся за занавесками в маленькой комнатушке, где Чак спрятал его от любопытного взгляда Стэкера.

Спрятал заранее.

Полет к зоне высадки не требовал от пилотов управления егерем; как и всегда, это был момент, когда они затаивали дыхание, когда они обуздывали свои нервы. Но Чак делал ровно противоположное: без необходимости обращать внимание на внешний мир, он, слегка ослабив бдительность, погрузился во внутренний.

кто ты? лучшим человеком лучшим человеком кто ты кто ты кто ты?

Всё началось с изображения маленького мальчика. Маленькая копия летчика в парадной униформе Королевских военно-воздушных сил Австралии.

я похож на папу как и ты Герк значит он точно мой тише ты как и папа как и папа я хочу как и папа боже помоги мне оба моих сына служат в армии Скотт тоже бедная ваша мать нет сын это ты это надо носить так

Смех. На его глаза падает кепка.

Информация в дрифте воспринималась так же, как и во сне: внезапно Стэкер знал всё без необходимости дальнейшего осведомления. Он знал, что эта сцена случилась ветреным летним днем, когда Чаку было шесть; он знал, что Чаку было известно о фотографии, которую Герк всегда носил в бумажнике; он знал, что потом они отправились за мороженым, и Чак сидел на коленях у Герка, и они наблюдали за чайками за окном; и он знал, что этот маленький мальчик больше всего на свете желал вырасти таким же, как его отец.

Вначале Стэкер предположил, что это воспоминание появилось после просмотра фотографии. Он мог видеть, что её увеличенная копия висит в доме бабушки недалеко от лестницы, над столом с блюдом, полным леденцов – никогда никакого шоколада! – в комнате с бордовым ковром. Хотя он также видел, как относительно недавно Чак, с огромным удивлением, вытащил такую же фотографию из бумажника отца, замечая, насколько она была потрепана и помята, замечая отпечаток пальца в углу. Стэкеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, как это всё сочетается вместе: воспоминание Чака, наблюдающего за своим отцом, вспоминающим Чака, вспоминающего как свою находку, так и тот далекий день. Мизанабим - картина в картине, повторяющаяся бесконечно, воспоминание в воспоминании. Стэкер ощущал, как один и тот же момент передавался в дрифте от одного к другому, детали и реакция на них смешивались с каждым разом до тех пор, пока ни один из них больше не мог определить, кому принадлежало то или иное воспоминание, и оставалось лишь чувство бремени, маленькая курточка Королевских военно-воздушных сил и узкое изумрудное платье Анджелы, смотрящий на которое по росту находился как раз на уровне её груди, но который в силу своего возраста еще не мог оценить глубину выреза. Гордость, любовь, восхищение смешивались воедино – отец, который был богом, сын, который заставлял солнце сиять ярче, а цветы распускаться – и всё, действительно что-то значащее, это то, что друг для друга они были центром Вселенной.

Ощущения мерцали, словно языки пламени на сильном ветру. Чак так и не смог выстроить чувство собственного достоинства на основании этого момента многолетней давности. Там был песок. Он не видел свои отношения с отцом так же ярко, как в тот день. Там был тлен. Если он не станет лучшим, то отец не будет им гордиться. Если он не спасет мир, тогда в её смерти не будет смысла.

Но всё равно Чак цеплялся за изображение отца, сидящего на своей койке, смотрящего на потрепанную фотографию маленького мальчика в форме Королевских ВВС. Этот момент был для него солнцем, появляющимся из-за туч в неприятно холодный день. И лучами его была отцовская любовь – обнадеживающая, восстанавливающая, придающая силы. Мимолетная.

Стэкер снова ощутил бессознательный порыв Чака в поисках Герка, в жажде обменяться воспоминаниями, как они делали всегда, в жажде почувствовать его успокаивающее присутствие рядом, а жажде контакта. В жажде передать разуму Герка то, чего не могли сказать губы.

ты знаешь что не о чем говорить, мой сын мой сын мой сын вещи, которые я не произнес вслух мой сын это мой сын не о чем говорить не произнес не произнес не произнес это мой сын жалею о всём, чего я не сказал не сказал не сказал о всём, чего не сказал жалею жалею жалею жалею жалею это мой сын мой сын

МОЙ СЫН.

Чак отрывисто вздохнул.

Затем постарался взять себя в руки.

Стэкер окинул его неуверенным взглядом.

- Что бы вы ни хотели мне сказать – я не желаю это слышать, - произнес Чак вслух, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на другого. Затем небрежно добавил: - Сэр.

Стэкер кивнул, покусывая губу. Он чувствовал, что должен был что-то сказать мальчишке, но он еще не решил, что: критику или ободрение. Он оставил затею, как и ожидание того, что Чак проверит его разум на предмет мнения Стэкера. Большинство солдат хотело знать, что в действительности думали о них их командиры. Но он уже быстро понял то, что должно было быть ясным в самом начале: единственным значащим мнением для Чака было мнение Герка.

- Две активные цели по-прежнему в квадрате острова Гуам. Кодовые имена – Сканнер и Райдзю. Оба четвертой категории.

Объявление вернуло их внимание обратно к миссии.

Голос отца воодушевил Чака, а имена кайдзю вернули ему жажду крови; Стэкер мог чувствовать его желание зарядить им по парочке хуков, которыми так славился Страйкер Эврика.

- Надеюсь, вы сможете поддерживать темп, - добродушно поддразнил Чак.

Стэкер улыбнулся в ответ.

- Это не будет проблемой.

- Это не категория один.

- Я прекрасно об этом осведомлен, мистер Хансен.

Чак ухмыльнулся, устремляя взгляд вперед.

- Егери, время задраить люки и отправится вплавь, - сообщил им Тендо, когда вертолеты зависли над местом высадки.

Чак занялся броней Страйкера, пока Стэкер напомнил обеим командам, что это точечная бомбардировка, а не побоище.

- Вы их задерживаете, - обратился он к Райли и Мако, - а мы пробираемся к Разлому.

Он мог чувствовать водоворот сомнений в голове у Чака. То же самое испытывал и он сам.

Стэкер освободил Эврику от вертолетных троссов, и она с оглушающим плеском опустилась в воду, начав погружение длиной в семь тысяч метров ко дну в почти полной темноте. Чак, как и Стэкер, нервничал от непривычного окружения. Какое-то время они просто в удивлении смотрели на ледяную черноту, одновременно необъятную и сжимающую в тиски. Но Чака находил успокоение в знакомой пилот-капсуле Страйкера, и Стэкер едва ли не умилялся той любви, которую испытывал Чак по отношению к машине. Но когда взгляд австралийца переместился на пункт управления второго пилота, и вместо Герка он увидел там Стэкера, по его мозгу пробежала волна протеста.

Стэкер терпеливо вздохнул. Дуэль с той частью подсознания Чака, которая продолжала отвергать его, словно какой-то трансплантат, начинала ему надоедать, но ведь парень до этого дрифтовал лишь с Герком, на протяжении шести лет, и они были вместе в этой пилот-капсуле меньше дня назад, сражаясь с Громилой и Отачи. То, что он сопротивлялся этому нейронному мосту – то, что для его разума Стэкер был незваным гостем – было вполне понятно. Они погружались уже пять минут, и Стэкер предполагал, что это была лишь треть пути, так что у Чака еще хватало времени обуздать своих демонов.

Дрифт – это как море. Он может быть спокойным, а может быть штормовым. У тебя нет твердой почвы под ногами, но ты можешь управлять им, если сохранишь хладнокровие, ибо в противном случае тебя размозжит о камни. Но Чака, растерявшегося от того, что отца нет рядом, увлекла быстрина.

единственной причиной того, что мы сегодня вообще разговариваем единственной причиной того, что мы сегодня вообще разговариваем это потому что мы дрифт-совместимы единственной причиной того, что мы разговариваем что-нибудь очень глупое ты знаешь меня нам не надо говорить вслух увидимся в дрифте, пап

Не будучи в состоянии полностью изолировать мысли своего отца, Чак ловко увертывался от наиболее эмоциональных воспоминаний и фокусировался на отдельных, самых что ни на есть посредственных моментах. Стэкер увидел, как они проводили свободное время в своей комнате. Чак бросал Максу мяч, Герк читал за столом. Стэкер вынужден был признать, что его всегда интересовало, как же ведут себя эти двое наедине, поэтому он погнался за воспоминанием.

Между ними повисло уютное молчание. Молчание двух людей, которые знают друг о друге всю подноготную. Но все же ощущалось какое-то напряжение. Нечто скрытое. Стэкер не был уверен: или это казалось ему лично, или это были ощущения Чака.

- Тут письмо от твоей бабушки, - объявил Герк.

Чак скривился.

- Письмо? Почему она не последует примеру остальных и не пообщается онлайн?

- Зато против фанатских писем ты ничего не имеешь.

- Среди фанатской почты часто обнаруживаются дамские трусики.

- Хорошо, я скажу бабуле, чтобы в следующий раз прислала тебе свои.

Последовала пауза, а затем Чак – непроизвольно, конечно же – разразился хохотом.

Шутил Герк с совершенно непроницаемым выражением лица, но при виде хохочущего сына его губы тоже расплылись в улыбке.

- И время от времени она присылает мятные чипсы, - напомнил он.

В тот самый момент Макс выплюнул покрытый слюной красный мячик на полотенце в ногах койки Герка.

- Ой! – моментально отреагировал Герк под возобновившийся хохот Чака. – Пошел оттуда! Плохой пес! – пожурил он с той терпимостью, которую никогда не выказывал своему ребенку. – Ты его этому научил, - обвинительно проворчал Герк.

Но увидеть конец разговора Стэкеру не разрешили – вереница мыслей настоящего Чака снова сменила направление, гонясь за воспоминанием, связанным с полотенцем, и Пентекоста накрыла новая волна образов: Герк, только что из душа, с повязанным вокруг бедер полотенцем – мокрый, мускулистый, безупречный; Герк несколькими минутами позже, копающийся в шкафу в поисках белья; снова то же самое, но в другой день.

Чак отделался от этого воспоминания и усиленно принялся думать о чем-то более безвредном: конструкция егеря, деревья, животные, еда. Как же я хочу пиццу чертовы герои не получают даже последнего обеда хотел бы увидеть кита пусть он проплывет мимо но нет здесь не надо здесь Кайдзю Блу или еще что похуже. Его усилия спрятать, подавить воспоминания были поспешными и топорными, но они действовали. Глядя на такие навыки, Стэкер задался вопросом, а не всегда ли тот так делает. И, конечно же, ту единственную вещь, которую, по мнению Стэкера, надо было бы скрыть, Чак и не думал прятать – его мнение о самом Стэкере: не бывал в бою уже давно да и прежде в егере первого поколения конечно хороший пилот но не этого десятилетия отменить апокалипсис да что вы говорите? дерьмовая речь никто даже не заплакал.

По радиосвязи послышались несколько слов, которыми обменялись Мако и Рейли, смысл которых нельзя было понять без контекста их дрифта, и это вернуло Чака обратно.

После того, что довелось пережить Райли Беккету, Стэкер был далеко не уверен в его способности к созданию успешного нейронного моста. Стэкер бы не выбрал его при других обстоятельствах. Потерять второго пилота, своего брата, да еще и находясь в дрифте… Это ломает тебя так, что нельзя ни описать, ни измерить, ни сравнить. Стэкер до сих пор мог слышать его мучительные крики, до сих пор мог видеть полубезумный взгляд. Переживший всё это был последним человеком для дрифта с Мако… Но они были хорошей командой – приспосабливающейся, креативной, поддерживающей друг друга.

Предвкушая раздражение со стороны Чака из-за похвалы пилотам Бродяги, Стэкер оглянулся на своего напарника, но парень находился в ужасе, воочию наблюдая за муками Райли Беккета, крики которого, словно сломанная пластинка, повторялись снова и снова.

не смог не смог не смог не смог даже простой дрифт без него это уже плохо прощай чертов мир или как-то так вот дерьмо не смог не смог не смог не смог рад что это я он не нуждается во мне так как я нуждаюсь в нем не соглашается но я знаю что это правда хотя это будет ударом для него Макс будет скулить и будет ждать он не поймет и у папы останется лишь пустота хорошо нет я не об этом если мы умрем мы должны умереть вместе так было бы нормально лучше лучше лучше и нормально это чересчур чересчур то было бы правильно а это нет

Каркас Егеря был прочен, но даже он скрипнул под давлением воды. С каждым метром отдаления от поверхности эта затея казалась билетом в один конец. Чрезмерно практичный Чак уже усвоил эту реальность, и колеблющийся огонек надежды начал меркнуть.

надо было сказать больше сказать что-то больше тупые гребаные слова легче без них я знаю но знает ли он знает ли он надо было сказать что-то больше надо было обнять черт черт черт черт черт возьми себя в руки что ты как ребенок малый тебе должно быть стыдно

«Я хочу к маме/папе» - во время пилотирования с этой темой сталкиваешься очень часто. Стэкер пожалел Чака и специально обратился к Герку за информацией, просто чтобы сын услышал его голос:

- Сержант Хансен, какова наша глубина?

- 6350 метров, и продолжает расти, - их окружил твердый, хрипловатый голос Герка и приятный, знакомый австралийский акцент, льющийся из наушников. – Точно по плану.

Внешне Чак метал взглядом молнии в сторону Стэкера: старший пилот даже не подумал скрыть то, что он прекрасно осведомлен о состоянии напарника, как и свою мотивацию в обращении к Герку. И Чак был смущен и, вдобавок, обижен на самоуверенность Стэкера и ту возникшую между ними тесную связь. Но в глубине души он испытал удовольствие при одном лишь звуке отцовского голоса, и в его душе зазвучал на намек на благодарность.

Когда егеря опустились на дно и всколыхнули мул и песок, видимость стала еще хуже. Донный осадок окружил их облаком.

- Мутный, как суп, - прокомментировал Чак.

Райли сообщил, что переходит на аппаратное проецирование окружения, и после кивка Стэкера Чак последовал его примеру.

Они пробирались через ил с трудом, но Стэкер проявил себя отлично, сразу же найдя нужный ритм с Чаком.

- Полмили до обрыва. Мы прыгнем. Разлом в трех тысячах метрах ниже.

Чак содрогнулся от осознания угнетающей глубины Мариинской впадины, и здесь Стэкер был с ним согласен.

- Полмили? Да я на дюйм вперед ничего не вижу! – проворчал Чак. – Как мы, по-вашему, доставим бомбу?

Тендо объявил о движении – «засекли самого быстрого кайдзю» - слева от Бродяги, но ни один из четырех пилотов по-прежнему ничего не видел. Стэкер вслепую отслеживал атаку Райдзю на Бродягу через диалоги между Тендо, Мако и Райли. Следом появился Сканнер, но Райли сказал Стэкеру и Чаку просто бежать к обрыву.

Он не мог. Не мог оставить Мако. Не мог оставить Бродягу сражаться один на один с двумя кайдзю – самыми большими из когда-либо виденных, самыми быстрыми, в благоприятном для них окружении. Он не мог оставить малышку.

- Мако…, - прошептал он.

черт возьми так и знал что это произойдет семейная драма но только не в моем егере сопляки план есть план Страйкер самый быстрый вот так тебе папа отправил меня на смерть а теперь твой черед вот так тебе вот так тебе вот так тебе

Чак был далеко не так терпим к семейной драме Стэкера, в отличие от того, что испытывал Стэкер по отношению к Чаку. Он прокричал:

- Это наш шанс, сэр!

Конечно, он был прав. На кону стояло слишком многое. Именно так. Таков был план и вот настал нужный момент. Если они останутся, то Мако всё равно умрет, как и все остальные.

«Вы видели, как они сражались с Громилой и Отачи. Они справятся», - обратился к нему Чак через дрифт. Стэкер не верил, что тот говорил это серьезно, но давить на парня не стал. Он уступил, и они двинулись вперед. Но даже скорость Страйкера Эврики не шла в сравнение с быстротой плывущего Сканнера. Кайдзю нагнал их и накинулся на Страйкера.

- Он пытается добраться до заряда! – со злостью заметил Чак.

Они смогли ловко выскользнуть из хватки кайдзю и уклонялись от челюстей Сканнера почти весь путь до обрыва. Чак первый заметил, что они оторвались от преследования. Он почувствовал прилив надежды, но Стэкер быстро вернул его на землю:

- Погоди. Он останавливается. Почему он останавливается?

- Мне плевать. У нас сто метров до прыжка!

Течения, создаваемые подводным рельефом, уносили ил прочь, и перед их глазами внезапно раскрылся чуждый, внеземной пейзаж: ощетинившиеся скалы, магматические гейзеры и демоны апокалипсиса.

- Прыгайте сейчас же! – торопил их Герк.

Стэкер нехотя согласился, и они снова двинулись вперед, пока их радиосвязь не взорвалась настоящим адом.

- База, Сканнер оставил преследование. Мы менее чем в ста метрах от прыжка в Разлом. Что у вас там происходит? – спросил Стэкер.

Задыхаясь от бега, доктор Гайслер и доктор Готтлиб принялись объяснять, что проход через Разлом активируется только посредством ДНК кайдзю.

- Вам придется сделать так, чтобы Разлом принял вас за своих!

- И как, черт возьми, мы должны это сделать? – спросил Чак, который, как и Стэкер, чувствовал полнейшую безысходность. Как они и опасались, ответ был один: кайдзю-экспресс. В этой теории не приходилось сомневаться после того, как ученые вошли в дрифт с мозгом кайдзю. Двое пилотов обменялись фаталистичными взглядами.

- И так было ясно, что шансы неравны. Как сказала бы моя бабушка: хватая змею, ты знал, что она укусит, - профилософствовал Чак.

В тот момент Стэкер восхищался Чаком Хансеном – не как пилотом, а как человеком. У него была вся жизнь впереди – молодой, умный, красивый, герой – что это могла быть за шикарная жизнь! Он хотел жить – он хотел вернуться к дяде, бабушке и дедушке, к своей собаке, к своему отцу. Он хотел жить, дышать, любить в мире, свободном от кайдзю. Но пока миссия не была доведена до конца, он был тверд и решителен. Стэкер подумал, что для него самого это было легче – ведь он всё равно умирал – но Чак принимал смерть с той же самоуверенностью, что и Маршал. Как и напарник, он боялся одного: провала.

- Сэр! Я вижу третью сигнатуру, появляющуюся из Разлома! – закричал Тендо за секунду перед Герком.

Стэкер тяжело вздохнул. Тройное явление. Готтлиб оказался прав.

- Какой размер? Какая категория?

- Стэкер, это категория пять. Раньше таких не было, - мрачно ответил Герк.

Стэкер снова тяжело вздохнул.

Чак вслушивался в голос отца, замечая мельчайшие изменения тембра и проявления чувств. Стэкер чувствовал его разочарование и – одновременно с этим – гордость за способность отца держать нервы и эмоции под контролем. Иногда тебе хочется, чтобы твой отец не был таким суровым парнем. Иногда тебе хочется услышать его отчаянные страдания. Но тебе не дождаться такого от Геркулеса Хансена. Чтобы услышать нечто подобное тебе придется довести его до белого каления, но и то это будет лишь злость. А этого никогда не было достаточно.

Категория пять, поднимаясь из Разлома, одним своим видом внушал ужас: громадный, что твоя гора, гладкий и уродливый.

- О боже.

- Большая сука, - заметил Тендо с присущим ему красноречием.

- Не используй это слово. Называй лучше Слэттерн*, если надо, - неодобрительно проговорил Стэкер. Тендо последовал указаниям.

Райли предложил сражаться в стандартной формации для двух егерей, но он не успел даже закончить говорить, как Райдзю снова атаковал Бродягу. Стэкер и Чак были слишком заняты отступлением под натиском Слэттерна, чтобы думать о какой-то там двойной стратегии. Но кайдзю только лишь приготовился для главной атаки: Стэкер едва успел предупредить Чака о подготовке к столкновению, когда Слэттерн с силой швырнул их на скалу.

Пилотам и машине потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Медленно открыв глаза, Стэкер увидел лишь искры, капли воды и безумный крик Чака:

- Пусковой механизм поврежден! Мы не можем сбросить бомбу, сэр! – быстрыми, точными движениями он проверил остальные элементы управления. – Оружие по-прежнему в порядке. Но корпус поврежден! Половина наших систем не работает, сэр!

Его мысли были менее членораздельны.

Страйкер! Блять блять блять блять там было три кайдзю и механизм заело твою блядскую мать

Прежде, чем они смогли что-то предпринять, Слэттерн атаковал снова. Он оттащил Страйкера еще на пару сотен метров от впадины, лапы монстра крепко держали беспомощного и неподвижного егеря. Но на мгновение тот ослабил хватку, и этого было более чем достаточно для Стэкера и Чака, чтобы вогнать клинки Страйкера в мягкую плоть у основания лап. Они быстро провернули клинки и, с помощью мощного удара, отшвырнули его прочь. Светящаяся лазурная кровь облаком окружила кайдзю, и тот яростно заревел.

«Отлично сработано», - подумал Стэкер и Чак кивнул ему в ответ.

Эта тактика боя напомнила Чаку о том, как он и его отец сражались годом ранее против Мятежника в Лос Анджелесе. Образ смеющегося Герка, полного адреналина, промелькнул через дрифт. Невольно, Чак с такой силой погрузился в это воспоминание, что на какой-то момент рядом с собой Стэкер увидел Герка – самодовольного и получающего радость от битвы. Когда они вернулись в Шаттердом, Герк хлопнул сына по спине на виду у всех, а затем протянул ему бутылку пива.

Чак задыхался от воспоминаний.

Количество болезненных повреждений, нанесенных Слэттерну, вряд ли было бы приоритетом в обычном сражении, но само доказательство того, что этот великан не такой уж непобедимый вселяло драгоценное чувство триумфа. Но торжествовали они не долго: на них нёсся Сканнер, да и сам Слэттерн был живее всех живых.

Просчитывая их следующий ход, Чак прокручивал в голове возможные атаки, предугадывая их результат и возможную контратаку Слэттерна. Он перебирал свою мысленную картотеку на кайдзю, сравнивая их строение со Слэттерном и Сканнером, вспоминая, какие удары они получали и как они были убиты, но всё закончилось тем, что он перешел на свою драку с Райли, вероятно из-за того – мрачно подумал Стэкер – что это была первая драка, будь то в егере или вне его, которую он проиграл.

Несколько секунд он со стратегической точки зрения размышлял о том, как позволил Райли выкрутить себе руку, и о том, как он мог этого избежать, но эта ясность мыслей растворилась в мозаике воспоминаний, узко сфокусированных, особенно ярких. Стэкер лишь начал изучать работу и строение мозга Чака Хансена, но интенсивный курс был уже позади, так что он мог сразу распознать признаки мысленной регрессии. Он уловил первый падающий камешек, но ему не хватило времени, чтобы предотвратить последовавшую за ним лавину.

- Эй! Эй! Довольно!

Чак не мог видеть своего отца, но он услышал его голос. Давление ослабло, Райли его отпустил.

эй остановись ты рейнджер ради всего святого почему бы тебе не начать вести себя подобающе кто ты почему почему я не воспитал тебя лучшим человеком почему бы тебе не вести себя соответственно

Отец, удерживающий его на месте. Отец, схвативший его за курточку, обеими руками. Тепло рук отца, он мог чувствовать их тепло сквозь футболку. Его отец, дергающий за курточку. Пальцы отца, случайно скользнувшие по основанию шеи, когда тот схватил его за воротник.

не замечай не реагируй не смотри не думай не вспоминай

не вспоминай

Отец, удерживающий его на месте. Он хочет кинуться вперед и еще разок двинуть Райли в его самодовольное лицо, но отец намеренно сжимает сильнее его ушибленную руку, чтобы отрезвить его. Чак сдерживает болезненный вскрик. Ему это нравится.

Его это возбуждает.

дурацкий Райли расхаживает здесь словно он наш чертов спаситель я самый лучший это всё что у меня есть папа хочет быть его лучшим другом дурацкий чертов Райли он нас всех погубит

хочу вернуться из этой миссии я люблю свою жизнь хочу вернуться

Пальцы, скользящие вдоль его шеи, локоть у его бицепса, обе руки.

Отец рычит ему на ухо: «Остановись. Ты же рейнджер, ради всего святого. Почему бы тебе не вести себя соответственно?»

Он отталкивает его.

Он вспоминает это в следующем дрифте. Он и его отец, связанные друг с другом в Страйкере, беспомощно наблюдающие с «волшебной мили»** за тем, как Громила и Отачи сражались с Вэями и Кайдановскими, и он замечает, что его отец замечает, как он снова и снова прокручивает это в голове. Переживая это снова и снова. Не драку. Ему нет до неё больше дела. Но касание. Отец, сдерживающий его. Отец, держащий его. Пальцы отца и дыхание отца на его шее.

Герк застигнут врасплох. Взволнован. Вначале его реакция – чистые сомнения, затем – осторожность и предусмотрительность. Чак сжимает зубы, но не выдает ничего.

Другие воспоминания, более старые воспоминания – меньше деталей, меньше красок – нахлынули потоком. Моменты прикосновений, обмена взглядами. Одни и те же упущенные возможности.

Чак пытается отпрянуть. Он отталкивает своего отца в прошлом, отталкивает Стэкера в настоящем. Он отталкивает свои собственные сожаления.

надо было обнять его

черт

Его раскаяние было почти что осязаемым.

То, что увидел Стэкер, наконец-то объяснило ему, почему Чак так сопротивлялся неизбежности их дрифта. Стэкер дал понять, что ему все равно. Осуждения своего напарника негативно влияют на нейромост. Именно это помешало Герку и Скотту. Дело было не в том, что Скотт сделал, а в том, что его поступок разрушил равенство и доверие между ними. Их дрифт стал болезнью.

Чак нуждался в его поддержке, и сейчас, в шаге от финала, он её заслужил.

- Держитесь, Страйкер! Мы идем к вам.

Бродяга слабо поднялся на ноги, все еще пытаясь прийти в себя после потери руки. С ними говорил Райли, он хотел им помочь, но Стэкер знал, что движениями руководит Мако. Мако… Несмотря на то, что это против плана, несмотря на то, что он все равно умирал, она по-прежнему пыталась спасти его.

- Нет! Бродяга, мы отказываемся от вашей помощи! – Стэкер выкрикнул так сильно, как только мог. – Вы поняли? Держитесь от нас как можно дальше! – затем он обратился к Райли, ибо он мог послушаться там, где преданно любящая Мако воспротивилась бы. – Райли, слушай меня. Вы знаете, что вам нужно сделать! Бродяга атомный! Доберитесь до Разлома!

Райли согласился, но Бродяга не сдвинулся с места.

Стэкер снял шлем. Ему он больше был не нужен, и такая свобода была единственной оставшейся для них радостью.

- Мако, послушай, - тихо произнес он, обращаясь только к ней одной. – Ты справишься. Я всегда буду с тобой. Ты всегда можешь найти меня в дрифте.

Ему хотелось обнять её. Ему хотелось поцеловать её в висок и смахнуть её слезы. Ему хотелось держать её так крепко, чтобы она навсегда запомнила это объятие. Ему хотелось еще раз взглянуть ей в глаза, чтобы в его собственных она увидела уверение в том, что никакая смерть не помешает ему присматривать за ней.

Чак знал, что его отец услышал похожие слова. До встречи в дрифте, пап. Почему-то ему казалось правильным, что он продолжит свое существование в том месте, где его сможет найти только отец.

Чак уже знал, к чему клонит Стэкер – он тоже стащил свой шлем и небрежно отшвырнул в сторону – но для командного центра они решили обсудить это вслух.

- Что мы будем делать, сэр?

- Расчистим путь для леди.

Тендо сразу понял, что к чему:

- Они подорвут заряд, - негромко обратился он к Герку, хотя все, включая Мако, могли его слышать.

Сканнер только что поравнялся со Слэттерном, и Чак точно понял, как ему высказать свое мнение.

- Мой отец всегда говорил… Он говорил: если видишь шанс – не упускай его! – Чак считал, что это звучит настоящим советом мудрого человека, и мысль о единственном шансе уничтожить врага его даже радовала.

Хансены знали, как давать жару, с некоторой долей юмора подумал Стэкер, но он не смог, в отличие от Чака, выдавить хоть какую слабую улыбку. Нечестным было то, что ему придется забрать с собой этого подающего надежды молодого воина. Но спасательная капсула была выведена из строя – покорёжена, разбита, оффлайн.

- Сделаем же это! – Чак встретился с ним взглядом. – Мне было приятно служить, сэр, - он сказал это от чистого сердца.

Стэкер смог лишь серьезно кивнуть в ответ, по его телу разлевалась горечь вины, когда он думал о Герке, о своем друге, который из-за кайдзю потерял дом и жену, и в схватке с врагом поставил на кон всё, включая свою жизнь. И который должен теперь наблюдать смерть единственного ребенка в финальной битве. Пусть Чак не был уверен в своей важности для отца, но Стэкер видел достаточно – как в дрифте, так и вне его – чтобы знать твердо: Чак был для Герка всем.

Стэкеру не нужно было говорить больше ничего. Они знали. Чак знал, что Стэкер его уважал, Райли знал, что Стэкер ему доверял, а Мако знала, что Стэкер её любил.

А в скорости и кайдзю узнают мнение Стэкера.

Он и Чак подготовили бомбу к детонации, и он чувствовал, как все, наблюдавшие за ними, переживавшие за них, затаили дыхание.

- Sensei, aishitemasu, - выпалила Мако в последнюю секунду, её голос дрожал от слез.

Чак почувствовал горечь ревности и обиды. Он ждал, что его отец скажет что-нибудь. Он знал, что тот не произнесет ни слова, но всё равно ждал. Тишина была мучительно-жестокой, терзая и калеча его.

Но Геркулес Хансен никогда не знал, какие слова надо сказать, или когда их надо сказать. Он не мог сказать мало, потому что чувств было слишком много, но он не мог сказать и чего-то большего, потому что не знал, кем он был. Но Стэкер знал, и знал это Чак. В своем отце Чак любил всё.

«За них», - Стэкер кивнул Чаку. – «За мир».

__________
Прим. переводчика:
* - Слэттерн (англ. slattern) – карга, сварливая баба, неряха.

** - «волшебная миля» - 10-мильное расстояние до побережья. Считалось, что если кайдзю перейдет этот рубеж, то его нападение на город уже не удастся предотвратить.

*** - отрывок поэмы из сборника стихотворений Томаса Маколея "Легенды Древнего Рима". На русский его творчество не было переведено (а жаль), поэтому я прошу прощение за отсутствие у меня поэтических талантов.

@темы: Raiting: PG-13, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba, Hercules Hansen/Max Martini, Striker Eureka, Gipsy Danger, Gen, Fanfiction

---

плизз?

[valela]

товарищи, я вот тут перевела несколько моментов из Пасифика — сцены с Ганнибалом и Ньютом
была бы благодарна, если бы вы сходили и оценили
перевод вот здесь

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Hannibal Chau/Ron Perlman, Gen

---

[Desert Eagle]

Я снова со своим, бейби.

Good day to be alive, sir
Good day to be alive he says, yeah

@темы: Art, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini

---

[ksaS]

Следящим за переводом "Бритвы Оккама" - есть 19 глава.

Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksa
Пейринг - Герман Готлиб и Ньютон Гейзлер
Размер - на данный момент 150523 слова. Не окончен.

Читать здесь: http://ksas.diary.ru/p193404230.htm - 1 часть, http://ksas.diary.ru/p193448377.htm - 2-я часть.
Оригинал здесь: http://archiveofourown.org/works/903924/chapters/2113856

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Fanfiction

---

[Леночка.]

Ткните меня в глазик, если это уже было. Дрифт - это тишина, чуваки.







Не знаю, какой тег присобачить к скриншотам из фильма.
Я забыла указать, что стащила скрины из тумблера у товарища, чей ник благополучно забыла =(

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Raleigh Becket/Charlie Hunnam

---

[snigger trigger]

свежатина
Вроде как зима наступила, снег идет.
Всем уютных вечеров с Германнами с котиками С:

@темы: Gif, Art, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Gen

---

Кто в доме хозяин)

[Good Shot]

Pawcific Rim - The Kaidonovsky
х

@темы: Art, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet

---

Pawcific Rim

[Амалль]

Все псы попадают в рай

[x]

И дримтим в основном составе:

[x]

@темы: Photo, Art, Guillermo del Toro, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba, Hercules Hansen/Max Martini, Yancy Becket/Diego Klattenhoff, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet, Tendo Choi/Clifton Collins Jr., Hannibal Chau/Ron Perlman

---

Саундтрек

[Singh]

Привет. Не уверена, что это уместно, но мне позарез нужна музыка из этого трейлера:

Сама музыка собсна начинается на 1:25 примерно))
Отрезать-то можно, но мне бы без слов. Я может криво ищу, но никаких официальных данных по этой песне нет - ни названия, ни композитора((

@темы: Video

---

[Desert Eagle]

Роб Казински про свою работу с Максом Мартини.

Он ненавидел тот факт, что я был его сыном. Я только на 13 лет младше его, и он привык играть молодого парня.
Поэтому мы старались каждый день напоминать ему, какой он старик.

Макс стал и продолжает быть одним из моих любимых людей и хорошим другом.

Мы, бывало, ходили в тренажерку вместе в свободные от съемок дни.

Эмоциональная сцена под конец фильма, с прощанием отца и сына - её мне было очень легко играть,
потому что я действительно стал искренне любить Макса как личность и друга.

Мне не приходилось нарочито изображать, что я забочусь о нем, понимаете?
Я работал с парнем, которого стал считать своей семьей.

@темы: Collage, Photo, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini

---

[Doctor Snacksir]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра