Аватарки

[Derek Winslow]

По просьбам трудящихся "утоптала" размер)))

смотреть все аватарки

@темы: Art

---

ньюманн арт)

[Что за Покемон?!!]

еще арт от  .меню. авввв))) я захватила в рабство артера!!!
*кликабельно*

@темы: Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman

---

[006]

Подборка картинок, нашла в контакте, так что первоисточника не знаю.

встреча в дрифте

две эпичности

@темы: Art, Raiting: PG, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba, Hercules Hansen/Max Martini, Yancy Becket/Diego Klattenhoff, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet, Wei Tang Triplets/Charles Luu, Lance Luu, Mark Luu

---

Минск оффлайн!

[anjinhos]

Господа пилоты егерей, техники, военный и научный состав, кайдзю и прочие сочувствующие из Минска!

UPD 2: !Встречаемся в это воскресенье в 14:00 под аркой входа парка им. Горького!

UPD: Все ли смогут собраться 25 августа (воскресенье) в 14:00? Вопрос о месте проведения дрифта остаётся открытым!



Предлагаю всем собраться в следующие выходные, т.е. 24-25 августа, и устроить совместный оффлайн-дрифт!

Все желающие отмечайтесь в комментариях к этому посту!

Уже готовы к дрифту:
Эрини
доктор Ливси.
zasxa
Illi
Исия Лисен
Little Yellow Tangerine
anjinhos

Там же указывайте свои предложения насчёт того, в какой именно день будем собираться, где, во сколько и какая у нас будет программа.

запись создана: 16.08.2013 в 01:32

@темы: Information

---

Оффлайн Питер

[Laughing_Loki]

Желающие поучаствовать в оффлайн-дрифте в Питере, у нас уже даже есть время и место встречи!
Где: Африка, зал с баром направо от входа. (Ст. метро « Технологический институт» Набережная Фонтанки д. 130, карта)
Когда: 8.09 с 16.00.
А еще, раз уж нас так много, хорошо бы было сделать всем бейджи, чтобы не бегать и не путаться в людях весь вечер.
Апдейт: Вы видели сто с лишним новых комментов? Их краткая суть такова: мы таки будем строить на оффлайне Пивно Альфу! За сим требуются практически уникальные ресурсы: пивные-лимонадные банки общим количеством 8 шт по 0,5 л и 40 шт по 0,33. Так что даешь с каждого на сходке по банке!


ВСЮ ДАЛЬНЕЙШУЮ ИНФОРМАЦИЮ О ВОЕННЫХ ОПЕРАЦИЯХ НА ТЕРРИТОРИИ СПБ (и, возможно, ЛО) МОЖНО ПОЛУЧИТЬ В ОФИЦИАЛЬНОМ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВЕ PPDC. ТАМ ЖЕ ПРОВОДИТСЯ ЗАПИСЬ ДОБРОВОЛЬЦЕВ.
Ну и давайте заодно записываться, кто может и хочет увидеться живьем) так плохо видно.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИЙТИ, ПОМАШИТЕ РУЧКОЙ В КОММЕНТАХ

Уже помахали ручкой:

Уже помахали ручкой:
Doctor Offline
kseniv
the God of Thunder
the God of Mischief
Antikoerper
Zombie Natalie
Windwave
Spitzer Igel
Один раз - не Анжольрас
~Aliss~?
Оксиз
Цирель
Хлонраут
ale-ol
Laughing_Loki
Фили.
Dr. Watari
tehahtimeeh
H.G. Wells +2
Мышь (серая нелетучая)
песнь дерева
Sgt. Muck
Тинталлэ
mr. Baggins
[L]Melaris[/L]
Fucking_Renegade
Le seul musicien
Warcrier
Сонхейд и Кёрстин (два в одном)
quartusego ?
Raleigh
Трофейная селёдка+1

запись создана: 15.08.2013 в 21:59

@темы: Information

---

Отставить панихиды!

[Амалль]

Версии «все живы и брыкаются» уже предлагались почтенной публике, но сегодня милаха Морген перепостил до того живой и дышащий арт, что
UPD. Продолжение, Альфа на цепочке и товарищ Сквидвард!

...

Дрг мрздн!! Ну ты понел...


И чтобы разбавить нежности веяния, немного злого Ньюта всем в карму.

нырк

*готовится получить разгневанных трулялей*

запись создана: 20.08.2013 в 21:15

@темы: Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet, Wei Tang Triplets/Charles Luu, Lance Luu, Mark Luu, Gen

---

the last man

[сам себе тайлер]

Более или менее вычитал, решил принести сюда.

Название: The Last Man
Автор:  сам себе тайлер
Персонажи: Райли Беккет, Геркулес Хэнсен
Размер: мини (2162 слова)
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Саммари: Из всех людей больше всего жаль тех, кто остается.
Примечание: Написано на заявку 3.33. "Райли/Герк, Райли утешает Геркулеса после смерти Чака". Название взято из одноименного трека композитора Клинта Мэнселла, творчество которого послужило вдохновением для написания этого текста.
От автора: с днем рождения тебя, Чак Хэнсен.

Grooveshark Playlist

Не зря говорят: победитель получает все. Райли бы добавил, что вместе с лавровыми венками на выигравшего битву накладывается горечь потерь и ноющие шрамы — как снаружи, так и внутри. Казалось бы, проигравший должен страдать сильнее; но когда ты вспоминаешь о тех, кто больше не сможет радоваться победе вместе с тобой, иной раз хочется и застрелиться.

Ни с чем не сравнимая эйфория, охватившая Шаттердом, а вслед за ним и весь мир, быстро прошла. Впереди были месяцы и годы восстановления городов и возрождения покореженных наций, и времени ни на счастье, ни на боль от неисчислимых утрат попросту не оставалось.

Существование проекта "Егерь" все еще стояло под вопросом: если прежде бюрократы прикрывались несостоятельностью программы и ее высокими затратами, то теперь во главу угла ставился общеизвестный факт закрытия Разлома — дескать, зачем нужна стража, если враг повержен?

Не было теперь и всей той силы черного рынка, что поддерживала Шаттердом вплоть до того знаменательного дня. Словом, будто вся Земля старалась как можно быстрее сжечь все мосты, уничтожить свидетельства о том, что война вообще имела место, и забыть обо всем, как о страшном сне.

Но даже если забудет большинство, то всегда найдутся те, кто хранит в своих сердцах память. И как бы сильно они не хотели, они не смогут выкорчевать из себя терновником проросшую скорбь, не смогут изжить ужасающие картины войны и оставить позади имена тех, кем обязано человечество своим спасением.

Тамсин Севьер. Стэкер Пентекост.
Йенси Беккет.
Тройняшки Вей. Алексей и Александра Кайдановские.
Чарльз Хэнсен.

Эти — и сотни других имен, выбитые на мемориальных досках по всему миру, и каждому из которых посвящен памятный крест на мемориале Тихоокеанского рубежа.

И те, кто остался скорбеть. Чудовищное зрелище — Райли Беккет знает не понаслышке.

Никто не сомневался в способностях маршала Хэнсена управлять остатками проекта "Егерь". Его открыто признали все те, кто захотел продолжать когда-то начатое дело, и смело пошли под его именем в новый бой — с чиновниками, правительствами и целыми государствами, кусок за куском выбивая из них финансирование, землю, права.

Казалось, новый мир забрезжил на горизонте — но не для Геркулеса Хэнсена.

В Гонконге стоял душный, дождливый август, когда Райли заметил отсутствие маршала на посту. В этом не было ничего странного: они все постоянно находились в разъездах. Тендо проводил время со своей семьей в Пекине, Мако застряла в Японии, решая проблемы с военными школами, а та парочка сумасшедших ученых каталась по миру, собирая по крупицам новую информацию о кайдзю.

Ничего странного — и все же Беккет чувствовал: он не мог оставить это без внимания.

И взял билеты до Гонолулу.

*

Едва только входишь на территорию Тихоокеанского мемориала, перед тобой раскидывается прекрасный, захватывающий дух вид на гавайское побережье. И только вся земля, как на кладбище, усыпана сверкающе-белыми крестами с выбитыми на них именами рейнджеров, погибших за свои семьи, страны и планету. Только разве что тел здесь нет — потому что их, как правило, и не находят вовсе.

Здесь чисто и тихо: сюда пускают только близких родственников погибших, и все остальные, кто желал бы почтить их память, вынуждены оставлять венки, цветы и свечи за воротами. Райли идет к входу в мемориал вдоль высокой ограды, и по всей дороге рассыпаны эти символы благодарности. Интересно, сколько из них несли к Йенси? К Пентекосту? К Чаку? Он не хочет знать. В руках у него свой венок — для брата: маленький, усыпанный фиалками — его любимыми цветами.

Ему всегда было здесь не по себе: слишком тяжелым грузом наваливается прошлое с каждым шагом вглубь, между крестов, каждый — в половину человеческого роста. Идет безошибочно и вскоре находит свой. Здесь достаточно места, чтобы можно было бы присесть прямо на зеленую траву и побыть какое-то время с близким человеком; Райли осторожно кладет рюкзак на землю, садится здесь же, касается пальцами прохладного белого мрамора, обводит выбитые позолотой буквы. Й-е-н-с-и.

— Это тебе, — шепчет он и кладет венок у основания креста. И больше не говорит ни слова.

Все, что он мог сказать холодному, безликому надгробию, он сказал уже давно; все, что он хотел бы сказать самому Йенси, он держит в себе — может быть, жизнь после смерти и правда существует, и тогда он найдет там брата и все скажет ему сам.

После того, как проводишь в связке с кем-то столько времени, разучиваешься говорить вслух. Зато начинаешь ценить то, что все-таки вырывается иногда из твоих уст, — даже если ты сам еще к этому не готов.

Но порой ему хочется лишь одного: еще один последний дрифт. Чтобы сказать — и отпустить. Себя и его.

Однако человеческие технологии неспособны возвращать людей с того света, и все это остается всего лишь бесплодными, гниющими мечтами.

— Я люблю тебя, брат, — тихо произносит он и поднимается на ноги. — Передавай привет маме.

И уходит, не оборачиваясь. Разве что задерживается взглядом на океане, шуршащем волнами позади всех, и думает — может, и есть там что-то, по ту сторону. Было же что-то по ту сторону Разлома.

Уже почти дойдя до выхода, Райли видит вдалеке темную, сгорбленную фигуру, точно так же сидящую возле одного из крестов — и почему-то не сомневается в том, кто это. Ноги сами несут его к Геркулесу, который тоже завидел Беккета на полпути — но только откозырял приветственно и не сдвинулся с места.

Подойдя ближе, Райли замечает начатую бутылку виски и два наполненных стакана. Он не имеет права обвинять Хэнсена в этом, а потому просто встает по стойке смирно и негромко говорит:

— Маршал, сэр. Позволите..?

Тот поднимает на рейнджера спокойный, но уже чуть помутневший взгляд и легко хлопает по траве рядом с собой:

— Вольно, Райли. После того, что ты сделал для нас всех, это я должен называть тебя "сэр", — слабая попытка улыбнуться; Герк пытается компенсировать ее кивком в сторону виски: — Будешь?

— Нет, сэр, спасибо, — Беккет салютует бутылкой воды. — У меня еще не закончился курс метароцина.

Герк понимающе кивает и смотрит туда, где точно так же, как у Йенси, выбито "Чарльз Хэнсен". И опрокидывает в себя стакан виски; второй остается символично стоять возле креста, и от этого вида у Райли сжимается сердце.

— И не надо формальностей, пожалуйста, — просит Геркулес. — Хотя бы не здесь.

Райли молча соглашается и отводит взгляд. Где-то тут должен стоять памятник и Стэкеру — где-то ближе к огромной статуе рейнджера на коне, вставшем на дыбы над поверженным кайдзю. Как же это фальшиво и неправильно, думает Беккет.

— Он правда считал тебя хорошим парнем.

— Вам виднее, сэр… извините.

— Нет, не виднее, — горько произносит Хэнсен с такой волчьей тоской во взгляде, что на него страшно взглянуть. В тот день, когда на волне триумфа Райли и Мако вернулись на базу, до смерти уставшие, но счастливые, Беккет заметил его — стоявшего чуть поодаль с вымученной улыбкой. Поседевшего и постаревшего разом лет на десять. И с присмиревшим Максом возле ноги.

— А где Макс? — отнюдь не стараясь перевести тему, но все же спрашивает Райли.

— Оставил его в номере. Не стоит ему здесь быть, — говорит Герк и оборачивается к нему. — А ты здесь...?

— Йенси, — просто отвечает он, коротко кивнув в другую сторону мемориала. Маршал кивает, пробормотав что-то извиняющимся тоном, и неожиданно закусывает губу, сказав зачем-то:

— У Чака сегодня день рождения. Ему… — тяжелый, болезненный выдох, как будто с воздухом из его легких выходят все силы, — ему должно было исполниться двадцать два. Было…

И смолкает, нервно сглотнув. В какие-то моменты, когда Герк молча вглядывается в буквы на надгробии, Райли кажется, тот совсем забывает о его присутствии здесь, но уходить не торопится. Что-то подсказывает ему: надо остаться. Оставаться, пока, может быть, сам не прогонит.

Дело было не в том, что он боялся за Хэнсена — нет, тот бед не натворит, пусть даже и опрокинет в себя всю эту бутылку, как, похоже, и собирался. Вопрос банальной поддержки, присутствия рядом — того, чего ему самому не хватало, когда погиб Йенси. Из-за чего он и сбежал тогда.

— Я мало знал его, и в основном не с лучших сторон, — они вдруг вместе усмехаются, понимая друг друга в этом: Райли — вспоминая ту драку и злые слова, Герк — припомнив что-то свое. — Но людей с его мужеством и силой воли очень мало. Он сделал… великую вещь. Не каждый способен на такое.

— Да, возможно, — рассеянно отзывается Геркулес, погруженный в свои мысли, и, отсалютовав новой порцией виски в сторону креста, пьет ее, почти не скривившись — как будто чая глоток сделал. В другое время Райли это как-нибудь бы уважительно прокомментировал, но сейчас промолчал — оно и понятно.

Они разговорились, когда солнце уже близилось к закату; Герку алкоголь немного развязал язык и придал смелости, и он рассказывал забавные истории о своей службе и немного — о Чаке, а Райли вспоминал девчонку, из-за которой их с Йенси чуть не выгнали однажды из рейнджеров.

— А потом он говорит: "Егерь — это не просто что-то, что делает вас выше на двести метров. Это в первую очередь связь. И если Вы так просто выкинете это на помойку, я гарантирую вам: мир станет для вас адом. А вы будете всю жизнь жалеть: "может, вместе мы смогли бы что-то изменить?"

Геркулес вдруг смеется, неожиданно для самого себя — тихо, коротко, но искренне.

— О да, Стэкер мог. Ручаюсь, он поставил вам мозги на место, — он жмурится от света заходящего солнца, отражающегося алым на крестах вокруг, отчего они кажутся облитыми кровью. Да уж, не просто так они выбрали именно это место для мемориала.

— Не то слово, — чуть улыбается Райли и поднимает вверх бутылку воды. — За него.

Хэнсен вторит ему со стопкой виски и глухо чокается, затихая на какое-то время и глядя на кружащих над берегом чаек. Кроме них, здесь уже давно никого нет — редкие люди могут добраться сюда, если не живут в Штатах.

Если они вообще еще живы.

— Но при всем моем уважении к Пентекосту, — говорит Хэнсен, устало опустив голову и как-то совсем беззащитно обхватив себя руками за плечи, — он ни-че-го не знает об этом.

Даже при всей его идеальной военной выправке видно, как тяжело ему сохранять самообладание; да и сказывается количество уговоренного виски: он неумолимо приближается к тем вещам, которых не позволил бы себе озвучить в трезвом состоянии.

— Мы с Чаком совсем не разговаривали последние дни… недели, — продолжает он как будто для самого себя, хотя на самом деле Райли знает: ему неловко поднять глаза и, увидев, что кто-то слушает его, признаться в том, что дает слабину. — И я так жалею об этом. Мне… мне все время кажется…

Он не решается договорить.

— …что если бы я сказал ему что-нибудь тогда, он бы не погиб, — заканчивает за него Беккет, имея в виду Йенси, и в ответ Герк смотрит на него с благодарностью.

— Да, — соглашается он и повторяет слова Пентекоста. — "Может, вместе мы смогли бы что-то изменить".

— Вы не знали. Никто не знал. Никто и не мог знать, что так выйдет.

— Но лучше от этого не становится, верно? — усмехается Герк и вдруг протягивает руку вперед, слабо и безжизненно касаясь креста. — Почти до самого последнего часа я думал, что он ненавидел меня, а потом я узнал, что на самом деле мог что-нибудь сделать, хоть что-нибудь…

Вдруг он издает сдавленный всхлип и закрывает ладонью глаза. Райли вежливо не смотрит на него, вспоминая, как чувствовал себя, когда Йенси… когда казалось, что мир кончился раз и навсегда и что для него больше не будет света.

Но ему тогда шел всего лишь двадцать второй год — как и Чаку, когда он погиб, осознание бьет Беккета поддых, — а Геркулесу сейчас… почти сорок пять лет, и он не может так просто взять и сбежать, как сделал это Райли в свое время.

Он ничего не может с этим поделать, и это убивает его сильнее всего.

Райли не может придумать ничего лучше, чем просто обнять Геркулеса, и тот совсем не сопротивляется, только неловко опирается плечом о плечо Беккета, глядя в пустоту перед собой.

— Геркулес, знаете… — нерешительно начинает Райли, не отводя взгляда от букв на кресте. Он никогда и никому не говорил подобных слов, и потому не уверен в том, как они должны звучать. — Я очень уважаю Вас за все, что Вы делаете и как Вы делаете. Я думаю… просто, если я могу Вам как-то помочь, если я могу стать Вам другом, — я буду здесь. Рядом.

Не думали мы с тобой, что все может так выйти, да, Чак?

— Спасибо, — только и может выдавить из себя потяжелевший с хмеля Герк.

Не для тебя, Чак, но ради тебя. Ради твоего отца. Ради всего, что мы сделали.

— Пойдем домой? — они уже и не вспомнят, кто из них произносит эту фразу, но именно Райли добавляет: — Пойдем отсюда.

Герк спокойно держится на ногах, и ничто не выдает в нем ни скорбь, ни раны, ни выпитый алкоголь. Беккет поднимает с травы свои вещи и, чувствуя себя неуютно, кладет ладонь на крест — будто хлопая по плечу, прежде чем уйти и дать отцу проститься с сыном.

Ради всего, чем мы живем.

Хэнсен нагоняет его у ворот, но избегает прямых взглядов, все еще не вынырнув на поверхность из своих тяжелых мыслей. Райли терпеливо ждет, протягивая ему бутылку воды.

Ради всего, зачем мы будем жить.

— Спасибо.

Примечания

Тамсин Севьер — второй пилот Стэкера Пентекоста на Танцующем Койоте (Coyote Tango), вместе со Стэкером получила практически смертельную дозу облучения, отключившись в ходе разборки с Онибабой в Токио в 2016 году.
Тихоокеанский мемориал (Pan Pacific Memorial Cemetery) — согласно комикбуку Tales From Year Zero, расположен на Гавайях (штат США). Аэропорт города Гонолулу — основной аэропорт, используемый в этом регионе.
Метароцин (Metharocin) — препарат, который дают рейнджерам, особенно тем, которые пилотируют Егерей с аналоговыми (ядерными) реакторами (Бродяга, Койот и другие).
День рождения Чака Хэнсена — 14 августа (2003). И, да, по новеллизации его полное имя действительно Чарльз.

@темы: Raiting: PG-13, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Hercules Hansen/Max Martini, Gen, Fanfiction

---

Поиск бет

[Pacific Rim]

Возник вопрос по поводу наличия у нас бет - ввиду все большего количества фанфиков вопрос более чем актуальный. Я знаю, здесь такие водятся, но вот где?
Так что вот пост для поиска бет. Можно писать как авторам, ищущим помощи, так и бетам, эту помощь предоставляющим.
Надеюсь, все найдутся. ))

@темы: Organizational, Information

---

[Sgt. Muck]

Название: How you remind me
Автор: Sgt. Muck
Пейринг: Райли/Тендо
Рейтинг: PG
Размер: мини, 2350 сл.
Жанр: пре-слэш, ангст, hurt/comfort
Саммари: Временами Райли думает, что встреча с Тендо приносит ему больше облегчения, чем воспоминаний. Временами Райли готов просто его убить.
Комментарии: по заявке 3.30. Райли/Тендо, намёки.

Августовский вечер пахнет одновременно и летом, и осенью. Летом кажется, что все когда-нибудь пройдет, осенью – что случится вновь. Правда только в том, что избежать этого не получится. Оно не пройдет никогда.
Временами Райли кажется, что он забыл брата. Временами – что Йенси войдет прямо сейчас в эту чертову дверь и назовет его сентиментальным нытиком. Ему там, заносчивому качку, вероятно, уже спокойно и хорошо, где бы он ни был, а Райли остался здесь, разбираться со всем тем дерьмом, что не спрашивало их, залезая в этот мир. Их мир. А Райли даже не чертов супергерой.
Временами Райли кажется, что он еще может улыбаться и встречать что-то новое. Временами – что он готов разнести к чертовой матери то, что осталось после брата. Ведь брата нет, а мир есть. Стены есть. Дождь идет. Лето наступает. Все как было. Но не в его гребанной жизни.
Временами Райли думает, что встреча с Тендо приносит ему больше облегчения, чем воспоминаний. В такое время он может шутить, отказываться от кофе и таскать еду у него. Временами Райли готов просто его убить. За то, что сидит здесь, в тепле и уюте, а другие гибнут. Тендо знает об этой перемене настроения, хотя Райли никогда об этом не говорил. Пока еще он может контролировать себя, как август контролирует осень, от ощущения которой не уйти, но дожди еще не заливают улицы насовсем.
Временами Райли кажется, что он знает истинную причину работы Тендо здесь, в Центре. Ведь они пришли когда-то к Пентекосту в одно время, он, Йенси и Тендо. Не было причины не дружить. К тому же дружба у пилотов «Егерей» - вообще понятие относительное. Это скорее отсутствие скандала и понимание, нежели разделенные секреты. Временами Райли кажется, что и эти воспоминания исчезли, как исчез Йенси. Он не видел даже гребанного тела. Он был с ним в связке.
Временами Райли кажется, что он держался просто до того момента, чтобы сказать ему спасибо. И временами ему стыдно за то, что он этого так и не сказал.
Это прежде в его воспоминаниях те недели, что он не хотел возвращаться к жизни. Врачам казалось, что это от последствий ранений во время дрифта, Райли же казалось, что они просто тупые идиоты. Он их слышал. Или не слышал. Это мог быть просто сон. Иногда он открывал глаза, мечтая, может быть, что окажется в другом мире. Но это всегда была темная палата и он. Он вообще никогда не спал. Все те разы, что Райли открывал глаза, он не спал. Но никогда и не просил возвращаться. Райли его даже не видел в этом полумраке. Только блестящие лакированным деревом четки на руке. Если бы он сказал хоть что-нибудь, Райли бы просто его убил.
Это прежде в его воспоминаниях только пустота. Кто-то говорит, что страшна боль. Ее отсутствие – вот это страшно. Он потерял брата, но от этого его серце не перестало биться. Страх не ушел. Жизнь не ушла. Стало просто слишком тихо. К тишине не хотелось возвращаться.
И только потом он сможет вспомнить все остальное. Те дни, разговоры о движках, девушках, спорте, музыке и прочем, когда это было нормально. Дрифт был не так важен. Йенси в его жизни всегда было много. Но лишь когда не стало, он все забыл.
Тендо мог войти в дрифт и мог управлять «Егерем» так же, как и Беккеты. Проблема была в его совместимости. С ними обоими. Степень совместимости была ниже, чем между братьями, поэтому его не взяли. Он остался контролировать все и вся: от появления монстров до уровня кислорода в «Егерях». Даже когда Йенси не стало, он не стал предлагать себя заменой. Об этом знал только Пентекост. Может быть, уговорил. Это неважно. Он никогда не смог бы заменить Йенси. Не тогда.
И только потом он вспомнит, что не всегда лежал тихо, как будто бы в коме. Иногда с ним случались припадки. Это фантомы нервной системы, говорили врачи. Все будет в порядке, говорил он. Они случались ночами. Врачи знали лишь о нескольких . Тендо знал о всех. И каждый раз он оказывался по соседству, как будто бы случайно, как будто так и надо, как будто ему больше нечего делать. И ненависть вызывает все, вплоть до идиотского рисунка на какой-нибудь очередной бабочке, потому что удерживаемый на месте, Райли больше ничего не видит. Он может назвать каждую причину, что мешает ему справиться.
Но никому не может дать понять, как они складываются вместе.
Хуже всего, что он никогда ничего не просил взамен. Даже когда Райли нашел в себе чертовы силы встать и уйти отсюда, думая, что где-нибудь еще он перестанет думать. Он не хочет быть ответственным за смерть Йенси. За его призрачную жизнь. Он не хочет жить за двоих. Хуже всего то, что ни в чем из этого Тендо никогда его не обвинял. Он вообще не говорил. Или Райли не хотел слушать.
Хуже всего то, что его Райли никогда не жалел. Он не просил. Но каждый раз Тендо исправно удерживал его на кровати собой, прилагая нечеловеческие усилия, потому что врачи отправили бы его в дурдом. Списали, как устаревшего «Егеря». А он не сошел с ума. Он просто не может пойти дальше. Нервная система была уверена, что он мертв. Вместо сна – кошмары о том, что чувствовал Йенси. Йенси, Йенси, Йенси. Почему тогда, когда Райли дрался один посреди школьного двора, Йенси был не нужен? Почему он никогда не вмешивался и не помогал, даже если после без врача было не обойтись? Почему он может просто умереть, а Райли должен снова и снова осознавать, сколько упущено между ним и братом?
Какого хрена он, Райли, не умер?
Он никогда не сможет войти в дрифт на правое полушарие. Его рука восстановилась, но нейросвязи больше не подчинялась. Он вообще восстановился назло собственным желанием. Иногда он был готов признать, что это Тендо вытаскивал его против желания Райли. Но нет, Тендо просто сидел в этом чертовом кресле рядом, не порываясь даже сказать, как ему жаль.
А ведь когда-то Райли думал, что Тендо ладит с его братом лучше, чем он сам. Они всегда находили, о чем поговорить. Райли был другим. Не таким простым, как Йенси. Он не хотел бы, чтобы Тендо оставался здесь потому, что обязан перед Йенси. Йенси вообще больше нет.
Временами Райли просто нужно пойти и высказать это. Никто, кроме Тендо, не поймет, о чем он. И Тендо, по воле случая, тот, кому он этого сказать не может. Его не было пять лет. Все это время, что Райли убеждал себя, что не он потерял брата, а кто-то другой. Да что угодно делал, лишь бы избавиться от этой чертовой тишины в голове. Это как мертвый город, заставляющий думать об Апокалипсисе. Это как одиночество. Это как наказание. Это как тюрьма. Только не смерть. Смерть избавляет. Он избавляться не хочет. Просто хочет, чтобы тишина ушла.
Но ни с кем и никогда не сможет больше войти в дрифт. Да, совместим со многими – теперь это популярно, быть совместимыми. Но никому больше не доверяет. Почти никому. Почему он должен обходить это стороной? Почему искать причины, вопросы, ответы, объяснять?
Временами Райли просто нужно помолчать. И тогда он приходит. Тогда тишина окружающего и в его голове наконец совпадают и становится легче. Но на этой чертовой базе никогда не бывает тихо, кроме его комнаты. Такой же стальной клетки, как и у самого Райли, с иллюминатором в коридор, но в ней тихо – он не позволяет.
Он вообще всегда все знает. Райли это ненавидит. И благодарен. Прежде всего благодарен.
Этими временами он бессилен даже просто постучать. Один сигнал по внутренней связи, и дверь сама открывается перед ним. А его лицо ничего не выражает. Если бы выражало, Райли бы ему врезал. Иногда так хочется – но нет повода. А повода нет потому, что нет причины. Просто он как призрак из прошлого, которое Райли так хочет отпустить. Он сам знает, что нужно отпустить брата. И он отпустил. Но смириться с этим не в состоянии. Потом не смог простить себя за слабость. А потом это вошло в привычку.
А еще он снова просто садится в свое контрабандное старое плетеное кресло и никогда не смотрит на Райли прямо. За это Райли тоже мог бы сорваться. Он так хочет сорваться. Не на Чака, что совсем еще ребенок. На Тендо за то, что у них есть прошлое, и оно никак не хочет отрываться от еще одного человека, которого больше нет.
Все было бы слишком хорошо, если бы хотя бы не противоречило друг другу. В такие моменты у Райли просто нет больше сил. Он оказывается рядом и опускается на пол. Ему не пережить. Это в глазах ученых гиков или Мако он может быть героем, в глазах Пентекоста- равным ему, а на деле он не может пережить одну лишь смерть. Как он может быть героем, если слаб перед ней?
А у него даже одеколон другой. От прежнего Райли тошнило, ведь каждый раз, когда он порывался разнести все в палате, сделать что-нибудь, что уменьшило бы в нем самом огонь, он ощущал его так сильно, как только удерживал его Тендо. Больше всего он боялся вновь его почувствовать, когда увидел его на базе. И не почувствовал. Как же он был этому рад.
Так что он просто сидел и пережидал это ощущение собственного бессилия. Не оставалось сил даже злиться на себя, злость рождала стремление бороться, стремление надевало на него маску крутого и крепкого сердцем героя. Все было так просто, когда он входил из этой комнаты. И ненавидел себя снова за то, что сквозь вихрь эмоций, даже пять лет спустя в нем не утихающий, понимал, насколько благодарен Тендо. А сказать бы не смог.
Он бесконечно виноват перед Мако, ведь не смог бы войти в дрифт с ней, если бы не был исцелен до этого. Хотя бы от тишины.
Это был тот собранный Гейшлером из хлама шлем с парой электродов. Ненадежная машина, но Райли было плевать. В тот вечер он был близок к тому, чтобы просто нырнуть в залив Гонконга – ему так хотелось. И снова Тендо поймал его в коридоре, не пустил, остановил и повел за собой. Райли никогда бы не пошел с ним в дрифт, если бы Тендо спросил. А он не спрашивал. Эта машина не тянула полновесный дрифт. Так, подобие.
Но и его хватило, чтобы тишины больше не было. Йенси скрывал от него воспоминания. Его разум перед разумом Райли всегда был покрыт дырами. Разум Тендо был цел и невредим. Он не скрывал вообще ничего. Но Райли не стал смотреть. Он прервал связь первым и просто вышел, хотя дрифт после долгого времени отдавался слабостью в ногах и дрожью в руках. Просто выйти, избавиться от чужого присутствия в своей голове, от надежды, что это брат… и от осознания, что не брат.
Тендо избавил его от тишины. Это его присутствие, отпечаток его воспоминаний закрыл болезненную рану, как бы Райли ни хотел это отрицать. Из-за него Райли смог вернуться в бой. Из-за него он не причинил боли Мако, которая этого не заслужила.
Временами он так благодарен, что все равно не нашел бы слов. Временами зол, потому что это было бы отличной отмазкой. Он не хотел возвращаться – Пентекост это знал. По правде говоря, Райли вообще не знал, чего он хотел. А Тендо любил рисковать.
Это все чертова победа. Из-за нее Райли не знает, что ему ждать. Из-за нее он вообще думает, что чего-то ждать все же стоит. Он был истощен. Он ощущал, как уходит жизнь из Мако вместе с кислородом. Он испугался до паники. И все равно выжил. Никогда больше он не вошел бы в дрифт даже с ней, потому что и она напоминала о слабости. Она знала о его страхе и жалела. Райли ненавидел жалость. Он корил себя за то, что не сделал этого раньше. Что Йенси не дожил.
Тишина возвращалась. Вернулся и он.
Только на этот раз Тендо не молчал. Он вообще не собирался его ждать. Он исчез в своей комнате ровно тогда, когда это надо было Райли. Но не было ни кресла, ни руки в волосах Райли, как обычно. В моменты, когда уже на все плевать. Была только его спина, когда-то жутко модная жилетка и холодное презрение, которым у него выражалось волнение.
- Я думал, ты умер.
- Я не умер.
Временами Райли казалось, что он больше не может. С ним, без него – просто все, финиш, перегорел, сделал все, на что был способен. Думал остаться там, вместе с бомбой. Но человек есть трус. Человек хочет жить. Ведь жизнь дает шанс исправить, даже если это лишь иллюзия. Пока есть иллюзия, есть надежда.
- Я слышал тишину.
- Я постоянно ее слышу.
Если это была попытка надавить на жалость, то она прошла мимо. Честно говоря, Райли вообще не знал, что это такое. И не хотел знать. Он вообще не хотел больше никого так близко знать. Да, кайдзю не было. Но смерть осталась. Он не может рисковать кем-то еще. Ведь смерти нравится рядом с Райли Беккетом. Он не станет подставлять Мако. Не станет подставлять и Тендо. Ведь он все же благодарен.
- Второго раза я бы не перенес.
- Я бы…
И оно врывается. Осознание, боль, страх, отчаяние, безысходность, вина, стыд, ненависть, гнев, жалость, любовь, грусть, скука, тоска, мечта, надежда, вера, понимание, сожаление, - все, что разрывало его. Райли чувствовал это через призрачный дрифт.
- Ты страдал бы один раз. Я два.
И Райли не стал бы испытывать стыд. Скорее, неловкость. Он привык к этому за пять лет. Это был его образ жизни. Но знать, что в это время та же сила выворачивала изнутри кого-то еще, но он при этом нашел в себе силы остаться, сражаться, вытаскивать и его – и все это гораздо тяжелее, чем вести в бой «Егеря» против кайдзю. Здесь нет врага. Он внутри.
- Почему вам, Беккетам, кажется, что взять и умереть – это так круто? – и на этом моменте он разворачивается. Это гнев. Не боль и страх – Райли бы бежал от них, едва увидев. Но гнев ему понятен. Гнев значит разочарование. Разочарование он готов разделить. Но не причину боли. Неважно, сколько времени пройдет, Тендо всегда будет человеком двух миров – настоящего и прошлого. А потому он никогда не сможет обещать большего, чем эти моменты.
Но по крайней мере в эти моменты он не станет осуждать сам себя за то, что ему еще нужно что-то, что напоминает ему о том, кто он есть. Раз в год, раз в два – он будет здесь, чтобы помолчать.
Августовский вечер дает ему понять в очередной раз, что он не избежит. Уже неделю ему кажется, что он теряется в этой новой жизни, что он для нее не существует. Только этим вечером он повторяет то, что делал прошлым. Он снова появляется на пороге уже квартиры.
Тендо всегда молчит. Большего Райли никогда не было нужно.

@темы: Slash, Raiting: PG, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Tendo Choi/Clifton Collins Jr., Fanfiction

---

Shattered Glass

[Rosky]

Чем не разбитостеколье? Злобные роботы с планеты Земля пришли в мир добрых мирных няшных гигантов кайдзю с намерением завоевать мир этих самых няшек

темы Jegers не нашла (

---

[.timber]

Так как художник - ленивое чудовище и постеснялся тащить арт на сообщество, я это сделаю за него, потому что прекраснотой надо делиться :/ благо, он разрешил xD

silent laboratory by ~morgenty on deviantART

алсо, "не в обзор", потому арт пару дней назад в обзорах мелькал, нос ссылкой на блог художника)

@темы: Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman

---

Много картинок

[006]

Сборная солянка. В основном картинки взяты отсюда

x

chernoalphapilot.tumblr.com/

Кайдановские и Чёрный Альфа
























*схожесть Альфы с кухонной утварью, заметили не только наши зрители*








Эпичность


Рейнджеры обедают





Плюшевое безумие


На пляже


Тем временем в раю

@темы: Het, Art, Raiting: PG-13, Raiting: PG, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba, Hercules Hansen/Max Martini, Yancy Becket/Diego Klattenhoff, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet, Wei Tang Triplets/Charles Luu, Lance Luu, Mark Luu

---

арт

[Что за Покемон?!!]

а я пришла делиться! потому что такую красоту прятать нельзя))
я нагло развела человека на арт Х) мне подарили ньюманн Х) и я притащила его сюда))

автор -  .меню.
кликабельно

@темы: Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Raiting: PG

---

[Amnezyna]

Принесу и я исполнение с феста.

Название: Парамнезия
Автор: Amnezyna
Категория: джен
Герои: Германн Готтлиб (/) Ньют Гайзлер
Рейтинг: PG-13
Жанр: харт/комфорт
Размер: драббл
Дисклеймер: Всё не моё, все не мои, ничего не извлекаю, кроме лекарств для разломленной психики.
Примечание: Написано на заявку Pacific Rim fest 1.19 Ньют/Герман. Что дал им дрифт.

Парамнезия - ошибочное, ложное, превратное воспоминание

Тяжелее всего было с детскими воспоминаниями. Там, где память уже начинала потихоньку стирать фон, заволакивать серым, оставляя мелкие, врезавшиеся в память острыми осколками детали, чувствовалось что-то иное. Осколки были прежними, но туман, окутывающий их, стал другим. Неправильным. Чужим.

Он ел сахарную вату. Розовую, липнущую к пальцам, к губам, к носу, к очкам. Весь мир превратился в сладкое и липкое, а сестра смеялась над ним. Сестра? У него нет сестры. И никогда не было. Фигура девочки, и без того неявная, словно нарисованная акварелью по мокрой бумаге, дрожит и расплывается, но на её месте не появляется ничего.

В такие моменты Ньют вспоминал первое правило входящих в дрифт пилотов – "не фиксируйся". Он перебирал неизменные, знакомые картинки – постер над кроватью в общежитии, второй поцелуй с Эшли, брелок ключей от купленной на собственные деньги машины, первая встреча с маршалом, знакомство с Германном – якоря, надёжно выдёргивавшие из зыбкого морока в его собственную действительность.

~*~

Это произошло по-дурацки, как и всё в его жизни: Ньют зацепился за один из своих кабелей и растянулся на полу в полный рост.

- Так вам и надо, профессор Гайзлер, от вашего халатного отношения к науке просто обязан был пострадать хоть кто-нибудь! – Ньют уже привык к этому бесцветному, тихому, с нарочито старческими интонациями голосу. И перестал удивляться тому, что он звучит только в его голове.

Он попытался подняться, но правую ногу пронзила резкая боль. Только бы не перелом. Но даже если и перелом, ничего, ему есть, у кого одолжить трость. Хотя зачем одалживать, он же не расстаётся с тростью с десяти лет.

Ньют прижал запястья к пылающим вискам.

Это была его мысль. Не произнесённая чужим голосом, то есть не чужим уже, голосом Германна, своим, привычным, его родным внутренним голосом. Это была его собственная мысль.

Он судорожно огляделся, взгляд зацепился за колбу с препаратом из мозга кайдзю, перескочил на фрагмент позвонка, лежавший на соседнем столике. Вытянул перед собой обе руки – распахнутая пасть кайдзю, того, которого он нарисовал на себе первым, в шестнадцать, когда понял, что восхищается этими монстрами. Да, ему было шестнадцать, он копил на полноцветную татуировку три месяца, потом носил рубашку с длинными рукавами, чтобы родители не увидели, потом хвастался ею в колледже, потом его поколотили братья Рейс, у которых половина семьи погибла в уничтоженном кайдзю Майами. Вторая татуировка, на правой руке, он сделал её через год, когда поступил в колледж, чтобы быть ближе к своим любимым цифрам. Третья татуировка, рядом с первой, после первой удачно сданной сессии, а потом ещё одна, после публикации в журнале. Нет. Не в журнале. Не в журнале. Нет!

Германн уронил трость, падая на колени рядом с Ньютом, и обхватил его лицо обеими ладонями. Ньют раскачивался, как в трансе, глядя перед собой невидящими глазами, бормоча что-то, Германн смог разобрать только "не в журнале, не в журнале, нет, нет, не…".

- Смотри на меня! Доктор Гайзлер! Ньютон! Ньют!

Ньют продолжал качаться взад и вперёд, не делая попыток сбросить руки Германна, никак не реагируя на его присутствие.

- Что ты опять с собой сделал, Ньют? – тихо спросил Германн. – Что ты с собой сделал?

Он обнял Ньюта за плечи, привлёк к себе и, повинуясь какому-то необъяснимому инстинкту, прижался губами к пылающему лбу, как всегда делала мама, когда он был болен. Нет, не мама. Кто-то другой.

Ньют моргнул и схватился за руку Германна, крепко, до боли, как будто тот тащил его из пропасти. В глазах - страх человека, ещё не смирившегося с неизбежностью падения.

- Гер… - он судорожно облизнул губы. – Третья… журнал…

Горячие ладони сжались на костлявом запястье ещё сильнее.

Германн наклонился к нему, их лбы соприкоснулись – ледяной и пылающий.

- Проект, Ньют. Не статья, проект.

По телу Ньюта прошла судорога, он зажмурился, выгнулся и болезненно вскрикнул. Через мгновение он открыл глаза. Совершенно осмысленные, обычные глаза, чуточку безумные, но это было правильное безумие. Потянулся, поморщился, ойкнул. Готтлиб рефлекторно прижал его к себе левой рукой.

- Нога, Германн. Кажется, я сломал ногу. Об кабель.

- Это должно было случиться, при твоём халатном отношении к порядку.

- Чёртов зануда.

- Безалаберный раздолбай.

- Германн?

- М?

- Если ты опустишь меня на пол, я обещаю не ломать вторую ногу. По крайней мере, сейчас.

- Я уже боюсь оставлять тебя одного, - Готтлиб потянулся свободной рукой к коммуникатору и нажал, наконец, кнопку вызова медиков.

- Ньют?

- М?

- Последняя фигурка в коллекции супергероев?

- Капитан Америка. Так и не попался. Герм, ты точно не хочешь встать?

- Тебя пока лучше не двигать. Перелом.

- Ладно.

Ньют закрывает глаза, и ему кажется, что он слышит мотив старой, знакомой с детства колыбельной. Он не разбирает слов, он даже не разбирает языка – английский? немецкий? - но ему очень уютно, спокойно и совершенно всё равно.

@темы: Raiting: PG-13, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Gen, Fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Я снова с заявкой после закрытия
Не такой большой на этот раз, ничего страшного

Название: Прости меня
Автор: Sgt. Muck
Пейринг: Ньютон Гейшлер/Герман Готтлиб
Рейтинг: PG
Размер: мини, 1600 сл.
Саммари: на заявку 3.6 по картинке

"Прости меня."
Это не так сложно сказать своему отражению в зеркале. Себя простить всегда легко, ведь для себя можно найти тысячи оправданий, особенно если только сам можешь определить их истинность. Себя обмануть так же легко, как и простить. Ведь кроме самого себя ничего не остается рано или поздно. Себя стоит жалеть. Но всегда есть риск, что все свое станет выходить на первый план и тогда ни с кем больше не получиться считаться.
Все дело в том, что на этот раз Ньютон себя простить не смог. Он говорил это отражению, потому что слова ничто не значат по сравнению с тем, что уже было сделано. Да, это было давно, но оттого еще больнее. Ведь за это время было пройдено так много, что первые ошибки должны были быть забыты. Чертов дрифт вернул все назад, как будто все это случилось прямо сейчас.
И несмотря на то, что Ньютон больше так не считает, он не сможет вернуть назад сказанные тогда слова. Что определяет действие слов? Почему тогда слова были настолько сильны, а сейчас даже тысячи слов не оправдают его? Затаенный страх, что это просто могло быть – вот почему эти слова подействовали много времени спустя. Кого волнует, что он не знал доктора Готтлиба, ведь эти слова не перестают быть правдой.
Неужели дружба определяется только возможностью или невозможностью скрывать правду? Может быть, дружба – это то пространство, где правда не действует? Но несмотря на то, что эти слова и сейчас были оъективно точны, сам Ньютон их не выносил. Они были неправдой для него. Но как слова могут быть неправдой и правдой одновременно? Лишь потому, что они ничего не значат для Ньютона теперь, они не перестают быть правдой. В его дружбе с Германом эти слова – самая последняя правда, в которой он уверен. Их дружба построена не на этих словах, и не на том, на что они обращают внимание.
Так почему он не может простить себя? Для него это недоразумение разбило привычные отношения с таким звоном, что они оба были оглушены. Оглушены и сдали назад, как всегда сдавали, ведь ученые – не самые лучшие люди для дружбы. А ведь получалось.
Оно началось едва ли не с первого дня. Это взаимопонимание допускало споры и скандалы, но все равно чувствовалось. Росло день ото дня, накаляло обстановку, потому что никто из них никогда не был понят другими до конца, а тем более принят, пока Герман не нашел его в дрифте с частью мозга кайдзю. После этого их сближение ускорилось в разы, потому что Герман был тем, кто отключал его и старался удержать на месте. Именно его полные страха слова запомнились Ньютону сильнее всех – никто больше даже не думал, что доктор Гейшлер мог умереть. А он думал. Постоянно думал после. И даже в тот момент, когда Готтлиб лишился сил рядом с ним, десять, пятнадцать минут спустя, когда Ньютон наконец пришел в себя и перестал угрожать самому же себе своими судорогами, Ньютон уже знал, что математик просто испугался за него как за человека, не как за угрозу для поиска слабого места кайдзю. Неловкость от невысказанной догадки, растущая привязанность и чертов щенячий восторг, когда он услышал решение Готтлиба войти в дрифт вместе с ним. Он даже оговорился. Ведь одна эта оговорка могла бы стоить изменения всего в положительную сторону, если бы они не вошли в этот чертов дрифт. Эта оговорка была первым знаком того, что это не просто хорошее общение, а полное взаимопонимание, которое требовало хотя бы каких-то слов. Но его собственные воспоминания подвели его.
Это было до первого дня. Буквально неделя, когда склонный обманывать себя Ньютон считал, что мог тусить с крутыми парнями-технарями, каждый выше Ньютона раза в два и так же сильнее. Он был счастлив как ребенок, когда простое удивленное замечание о странностях математика, которого он видел, но рядом с которым еще не работал, позволило ему войти в эти компанию. Как и любого другого непохожего на них, ребята-монтеры обожали обсуждать доктора Готтлиба. Все, от его манеры одеваться до некрасивых черт лица, от стрижки до старомодных очков. Язык Гейшлера на тот момент помогал ему быть в компании и пилил сук, на котором он позже будет сидеть. Именно его слова, все, что он придумывал про Готтлиба, Герман услышал во время двойного дрифта. Глупо, в другой ситуации понятно, но в момент столь важный для их взаимопонимания эти слова сыграли роковую роль. Взаимопонимание исчезло. Доктор Готтлиб переехал в маленькую комнатку, даже не оборудованную под лабораторию и перестал бывать на людях совсем.
Он даже не помнил, что он говорил. Может быть, он сравнивал Готтлиба с мумией, может, что-то говорил про походку – он судил о том, что видел, не заглядывая глубже. Как он ошибался, насколько многого не знал о Готтлибе, говоря так. Какая разница, что он говорил, если это была та правда, которая всю жизнь отравляла Герману жизнь? И Ньютон неожиданно для себя ударил в самое больное, что только мог найти. Он создал видимость того, что ему плевать на весь внутренний мир человека. Он еще раз подтвердил главный страх большинства людей – он доказал важность внешности.
Но ведь это было совешенно не так! Какая, к черту, разница, что он сказал или еще скажет, ведь факты иные – ему приятнее работать с Готтлибом, чем с кем-либо другим. Это всегда оживленнее и веселее, чем с остальными занудами. В спорах рождалась истина, в подколках – своеобразный юмор, но они ладили на своей волне, будучи абсолютно равными! Так ли легко найти для остальных людей равного себе? Да. Но не для Ньютона, который пусть и старался обрасти увлечениями по самую макушку, был доктором наук. Шесть раз.
В любом случае, раз он сказал те слова, то мог сказать и это. К черту «прости», это не для их уровня. Он бросился из лаборатории, не озаботившись даже тем, чтобы приложить карту и закрыть двери – кому нужны их скучные записи? Лишь для них они были уникальны и интересны. Однако в тот момент, когда все должно было помогать доктору Гейшлеру в своем стремлении извиниться, новая комната доктора Готтлиба оказалась закрыта. Его там не было. Тем временем решимость сказать об этом таяла. Так ли они были близки, чтобы это признать? Ведь только факт близкого общения мог бы перечеркнуть его идиотизм. Где же взять смелость, чтобы это признать? Особенно с человеком, подобным Готтлибу?
Спотыкаясь о кабели в коридорах, Ньютон как можно быстрее обошел почти всю базу, но нигде найти математика не смог. Он даже забежал в ангар, где наткнулся на Тендо, но даже там, казалось, никого не было. И только чудом он смог заметить сквозь пелену дождя на вертолетной площадке человека с огромным капюшоном, который был только на одной знакомой куртке. И несмотря на холодный ветер и проливной дождь, Ньютон все равно выбежал туда, на асфальтовую площадку. Не оставалось никаких сомнений – это был доктор Готтлиб собственной персоной, смотревший куда-то в сторону того самого Разлома.
Но все слова ушли. Как ушла и смелость, и ощущение того, что это правильно. Он попросту выдохся. От своей ли вины, от ощущения безнадежности положения или оттого, что не знал, как доказать, что его слова давно не имеют значения. По крайней мере, не для него. Ведь они оба были умными людьми, а попали в такую дурацкую ситуацию.
- Прости меня, - решился сказать Ньютон громко, так, чтобы было слышно даже из-за капюшона, даже сквозь ветер, но Готтлиб никак не отреагировал. Ведь это была пусть и дурацкая обычная ситуация непонимания, но с двумя умными людьми, которые словам верили очень избирательно.
Дождь лился за шиворот, заливал стекла очков и заставлял замерзать. Ведь Готтлиб мог стоять столько, сколько ему угодно, в своей огромной теплой куртке, но Ньютон выбежал в чем был. Он сделал шаг назад. Так не поступают герои, которые работают тут рядом, на базе, но Ньютон и не был героем. Он даже ничего не понимал в простых отношениях между людьми. Он извинился, но даже стоя перед зеркалом знал, что извинение не поможет. Неужели он зашел так далеко, чтобы просто уйти? В комиксах так точно не делают. В комиксах произносят пафосные речи, но Ньютон так не умеет. Он просто хочет, чтобы все было по-старому: и скандалы, и подколки, и бои за внимание Пентекоста… в работа вместе. Ведь кроме них, двух гиков, на базе не было больше никого с тем же коэффициентом интеллекта. Это всегда сказывается на общении, даже если вы не хотите об этом говорить.
По крайней мере, Ньютон точно не умел долго думать. И хотя первый мотив согреться был эгоистичен, то второй определил это как неплохую демонстрацию того, на что он не сможет найти слова. Он подлез под эту огромную куртку, благо она была гораздо больше самого Готтлиба и обхватил его за пояс, вполне возможно, и для того, чтобы он не вздумал отбиваться. Да и так для ребят из ангара почти не было никакого шоу – Ньютона было трудно разглядеть как лишнего в одной большой куртке. Готтлиб, однако, только вздрогнул, но больше никак не среагировал.
- Прости меня, - уже тише и гораздо искреннее пробормотал Ньютон, прижимаясь к теплой и старомодной жилетке. Ну и что, что старомодная, зато здорово подходила самому Герману. Его не обрядишь в кожаную куртку и не покроешь татуировками. Скорее посадишь в кресло-качалку и накроешь пледом.
- Я всегда считал, что у вас, доктор Гейшлер, невысокий КПД мыслительного процесса и вы ничего не знаете о надлежащем и воспитанном общении с другими людьми, - проговорил Герман, хотя и не раздраженно, но совершенно так же едко, как и раньше.
- Ничего не знаю. У меня для этого ты есть, доктор Готтлиб, - передразнил он математика прежде, чем понял, что такой ситуации он должен вымаливать прощение, а не язвить в ответ. Но это, тем не менее, сработало лучше всяких извинений.
Холодные руки накрыли руки Гейшлера, а напряженные плечи обидчивого немца расслабились. И хотя уже через пять минут он пойдет обратно в лабораторию к Ньютону и по пути расскажет ему все о том, как плохо воспитали Ньютона, между ними уже все будет не так, как прежде.
В хорошем смысле.

@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Raiting: PG, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Fanfiction

---

Арт, ньюманн

[Что за Покемон?!!]

иллюстрации к фанфику  Amnezyna

+1

@темы: Art, Raiting: PG-13, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman

---

[ksaS]

Для следящих за переводом "Бритвы Оккама" - выкладываю продолжение пятой главы.

Глава 5 (2 половина) : Я б съел тебя - так тебя люблю.

Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Переводчик - _ksa
Пейринг - Герман Готлиб и Ньютон Гейзлер
Размер - у автора пока 33144 слова. и будет ещё.
Оригинал - здесь: archiveofourown.org/works/903924/chapters/18057...

Готлиб откинулся на скрипучий офисный стул, потирая ноющее бедро. Он не сводил глаз с безжизненного кайдзю, словно опасаясь, что в любую минуту тот начнёт выбираться из ледяного саркофага. Теперь он понимал бирку возле кнопки лифта и знал ответ на свой следующий вопрос до того. как его задал.

- Гейзлер, ты ведь единственный, использующий эту лабораторию? У тебя нет ни техников, ни лаборантов.. Может быть, аспиранты, по крайней мере? Это не похожа на гонконгский Шаттердом с его урезанным финансированием? Когда я встретил тебя в Токио, то едва разглядел в толпе ассистентов. Ньют, сражавшийся с последней доской, пожал плечами.

- Я .... не захотел пускать сюда студентов и лаборантов. Я думал, что люблю быть популярным и в толпе, но... не хочу здесь любопытных. Готлиб закрыл глаза и приложил замёрзшие ладони к обогревателю.

- Ты прекратил мне писать вскоре после того. как перебрался сюда. А вновь ты написал после аварии... Я предполагаю, что ты всё время торчал здесь один? - он испытывал странное чувство - смесь муки и удовольствия от того, что вгоняет Гейзлера в неловкость.

- У меня былаподготовка к пилотированию. Всё время тратил на тренажёр, работал здесь урывками. Вот потом, когда появились результаты наблюдений...
Он опять уселся в своё кресло, безуспешно попытался крутануться на месте: - Я должен был проводить много времени с... ну... с первым пилотом. С Шоном. Он меня тренировал. Он не был плохой парень, вовсе нет. Просто несовместимый.

- Да?

У него было много возни со мной. Заставлял меня повторять одно и то же, словно мне пять лет. Буквально вернул в детский сад - знаешь, когда тебя шлёпают по руке, потому что тебе скучно и ты думаешь о чём-то своём. Не все дети учатся одинаково, - Ньют улыбнулся так болезненно искренне, что Готлиб отвёл глаза.

- Они просто не слушали, когда я требовал привлечь тебя. По причине... ну...
- Из-за ноги? Это имело смысл. Я много лет проработал в программе Егерь, но не встречал ни одного пилота-инвалида.
Он почувствовал, как смутная внутренняя боль перерождается в страх - холодный и уверенный.

- Я предупреждал их, Герман. Нам нельзя дрифтовать с кем попало. Ты понимаешь меня, потому что я... Герман?

Ньют остановился и задумчиво дотронулся до "плохого" угла рта, оглянулся на Гогмагога, словно собираясь с духом. Внутри он был спутанным клубком тоски и ужаса. Герман чувствовал это и хотел сбежать. Сказать Ньюту, что очень сожалеет, но не может опять в это лезть. Это было то, чего он ожидал и боялся с первого дрифта. Он почти услышал кудахчущий смех инженера Бэлора и голос своего отца, горячо поздравляющего их с Ванессой ещё до того, как он решился сделать предложение. Они все знали, кем он был. Неуместную привязаность Ньютона он почувствовал во время первого дрифта и приложил немало усилий, чтобы забыть это знание. Забыть и надеяться, что Ньютон так или иначе пропустил некоторые... неправильные мысли в его сознании. Он струсил и бежал от этого, уехав в Мюнхен через три дня после окончания войны - даже не попрощавшись. Но первое письмо догнало его всего через неделю после возвращения в мюнхенскую квартиру. Письма шли до тех пор, пока Ньют не застрял в этой ледяной дыре на краю мира. Он смотрел на Гейзлера и чувствовал болезненное завихрение в его сердце, словно скрученном чьими-то жёсткими руками. Ньют сидел здесь один, разговаривая с мёртвым кайдзю, обречённый на дрифт с незнакомцем, который закончится бедой.

Готлиб встал, начал суетливо искать мел и заговорил - торопливо и казённо: - Я хотел бы начать моделирование на основе твоей статистики по кайдзю.

Ньютон оглянулся и кивнул со слабой полуулыбкой, не затронувшей глаз. Когда он заговорил, в голосе звучало разочарование: - Да, нормально. Подожди, сейчас найду записи. Не возражаешь, если я включаю музыку?

- Если на разумной громкости.

Готлиб ощутил, как лицо собирается в привычную оборонительную гримасу. Он вновь вспомнил слова, сказанные Ньютом на борту Онтарио - "ты должен позволить любить себя". Он не совсем понимал, что это значит и точно не был заинтересован в любви. Он был здесь, и он был другом Гейзлера, и этого было достаточно. Он готов мириться с Ньютоном в мыслях и в снах, но не позволит ему претендовать на всё. Он сильнее, он может контролировать себя. Он не расскажет Ньютону о болезненном чувстве разделения, пережитом в Мюнхене или о том, как испугала его прекратившаяся переписка. С этими воспоминаниями его похоронят.

- Я возобновлю тренировки, как только Мелеро вернутся, - сказал Гейзлер, развернув к нему кресло, - Нита собиралась помочь мне начать с того места, где я бросил.

Он подъехал к Герману, протягивая пачку довольно грязных листов, исписанных неразборчивым почерком: - К тому времени когда ты наберёшь свои часы в симуляторе, я буду готов пилотировать снова.
Готлиб хмыкнул в ответ и протянул руку за записями, но Ньют не отпустил их сразу. Он увидел глаза Ньютона, почувствовал, как из затягивает в общую воронку и ощутил призрак разочарования, выдёргивая листы из протянутой руки. Он вернулся на свой стул и погрузился в чтение, пытаясь игнорировать звуки, производимые Ньютоном на его стороне лаборатории.

- Почему ты дал кайдзю такое имя? Тому, который напал на "Онтарио"?

Ньютон поднял руку, до того по локоть погружённую в мышечные ткани Гогмагога: - Ну ... ты заметил, что он был белым? Кожа, чешуя - всё. Первый белый кайдзю, которого я видел. У меня есть теория, что это камуфляжная окраска. На расстоянии он должен смотреться, как айсберг - ну, понимаешь, да? - белая кожа, голубые глаза - поэтому кодовое имя "Котик". Как в рассказе Киплинга.

- Ты, кажется, очень хорошо разбираешься в детской литературе, - сказал Готлиб, старательно притворяясь беспечным.

Ньютон посмотрел на него и вытер о плечо запачканую щёку. Готлиб, затаив дыхание ждал, не заговорит ли Гейзлер об их сне, о разговоре Алисы и Красного Короля, но тот внезапно сказал бесцветным голосом: - Я испачкал твою парку. Лучше забери, пока на ней нет кишок кайдзю.
.......................................................................................................................

- Пожалуйста, доктор Готлиб. Присаживайтесь.

Готлиб брезгливо оглядел крошечный офис психиатра, машинально поглаживая большим пальцем ручку трость: - Сколько это отнимет времени? Мне его не хватает на множество более важных дел.

Психиар был женщиной. Молодой, самоуверенной, темнокожей и неприятной. Ей ещё не было тридцати, а раз она работала в месте, куда просто так не попадёшь - значит, была профессионалом экстра-класса.

- Всего несколько минут, доктор. Я обещаю. Садитесь, пожалуйста.

Он ещё немножко постоял в дверях, прежде чем сесть, максимально отодвинувшись от неё.

- Меня зовут доктор Эстер Сендак, я психиатр и дрифт-невропатолог. Я специализируются на оказании помощи пилотам, столкнувшимся с последствиями нейронного моста. На самом деле, я пытался связаться с Вами ещё год назад. Ваш с доктором Гейзлером случай был для меня особенно интересен.

Он прервал её жёстким и холодным тоном: - Доктор Сендак, мне не нравятся психиатры, мне не нравится, когда меня оценивают, и я хотел бы выложить несколько основных правил, прежде чем
мы начнем. Я не буду говорить о Гейзлере. Я не буду говорить о своей бывшей жене. Я пройду ваши тесты и вернусь к более важной работе, - стиснув зубы он смотрел, как она что-то пишет в блокноте: - А теперь, я уверен, вы написали, что я неприятный тип.

Она слегка улыбнулась, не глядя на него: - Очень хорошо, что мы не будем говорить о том, что вызывает у вас неловкость. Давайте начнем с простого. У меня есть результаты вашего физического осмотра, - она помахала в воздухе конвертом и отвела со лба прядь волос, -- Хорошая новость - кроме проблем с ногой вы в очень неплохом состоянии. Плохая новость - учащённый пульс и скачки кровяного давления. Для пилота гипертония может быть смертельной. Но так как это явно вызвано не физическими проблемами. я с уверенностью могу предположить стресс. Итак, давайте поговорим о том, как Вам справиться со стрессом .

Внезапно он заметил, что нервно притопывает здоровой ногой - совсем как Ньютон - и заставил себя прекратить: - Бороться? Когда я работал в отделах науки других Шаттердомов, наш стресс ни для кого не был проблемой.

- Доктор, в других Шаттердомах вы не были рейджером. Вы ещё не привыкли к этой мысли? Я слышала, что у Вас с доктором Гейзлером через две недели пробное пилотирование Оккама... Волнуетесь?

- В восторге, - пожал он плечами.

- Боитесь нового дрифта?

Его взглядом можно было убить, и доктор Сендак вскинула руки в примирительном жесте: - Простите, я слишком бесцеремонна. Руководство несправедливо к Вам и доктору Гейзлеру. Конечно, Ваш случай нарушает все правила, но я не могу не восхищаться Вашей отвагой.

- Я не стремился быть пилотом.
- Тогда зачем вы это делаете?
Он отвёл от неё взгяд, бесцельно осмотрел комнату, чувствуя, что краснеет: - Мы договорились не говорить о докторе Гейзлере.
- Мы и не говорили... Или Вы согласились на пилотирование из-за него?
- Он попросил меня. И сюда я тоже приехал по его просьбе. Он не объяснил мне причину - просто написал, что нуждается в помощи.
- Значит Вы очень хороший друг, доктор Готлиб.

Его рот пересох, нога вновь попыталась выстукивать нервный ритм. Эта женщина манипулировала им, и он не знал, с какой стороны ожидать следующей атаки.

- Не слишком... Просто меня ничего уже не держало в Мюнхене.

Она вновь что-то записала в блокноте... Поднялась, налила себе чай, предложила чашку и ему. Он неохотно согласился, но чай оказался хорош, и он пил медленно, растягивая удовольствие.
- Вернёмся к стрессу... Как Вы спите? Гипертония и бессоница любят ходить вместе.
Он тяжело вздохнул и сделал еще один глоток чая, обдумывая, стоит ли солгать. Спал он плохо и проснулся от ужаса.
- Прекрасно. Я хорошо сплю.

- Я знаю, что мы не говорим о нем, но, возможно, Вам будет интересно узнать, что до переезда сюда доктор Гейзлер страдал от ночных кошмаров. А как с этим у Вас, доктор Готлиб?

- Никаких кошмаров.
Еще одна ложь, страшные сны мучили его несколько месяцев после закрытия Разлома. Они случались и сейчас, но теперь он их быстро забывал. Именно с них началась война с Ванессой, сломавшая их брак. Сендак, вероятно, знала, что он лжет, учитывая её знания о Ньюте и о дрифте.
- Ну, Вам очень повезло. Я думаю, доктор Гейзлер пострадал сильнее из-за двойного дрифта.

- Да... Думаю. так и есть..
Она сделала ещё несколько пометок в блокноте и допила чай. Он ждал, рассматривая её дипломы, развешенные в рамочках на стене.

- Позволите задать Вам личный вопрос, доктор Готлиб? Почему вы занялись проблемой кайдзю? Я наблюдала за Вами, доктором Гейзлером и Доктором Весс в течении многих лет... У остальных я видела желание острых ощущений, или славы, но Вы меня изумляете - ведь Вы - тихий человек, не любящий публичности.

Казалось, Готлиб внимательно рассматривает резьбу на трости: - Доктор Сендак, а зачем вам изучать мозг пилотов? Зачем писать стихи и заводить детей? Выживание ... Я полагаю, нами движет желание оставить что-то после себя. Похоже, ответ ей не понравился... Она налила себе ещё чая: - Да ... Полагаю, это имеет смысл ...

Он плотно обхватил свою чашку, согревая руки: - Но я сделал это, чтобы доказать, что я - не бесполезный калека.

Женщина посмотрела на него внимательно и удивлённо, и на этот раз не сделала никакой пометки в блокноте. Когда он сказал, что хочет уйти, она пролистала пачку каких-то файлов и посмотрела на него без улыбки: - Ньютон пытался справляться с гипертонией и стрессом при помощи лекарств, но это не сработало. Он сделал попытку справится при помощи медитации, но для этого у него недостаточно внимания. И тут у меня возникла одна идея и мы пошли на эксперимент... Я нашла несколько лекций, которые Ваши студенты разместили в Интернете. Доктор Гейзлер начал слушать их перед сном и при приближении панической атаки, и, знаете что, доктор Готлиб? Это сработало. как по волшебству. Стресс удавалось купировать, лекарства заработали... Конечно. с его анамнезом -стресс, СДВГ биполярное расстройство - очень сложно подбирать препараты, но я верю, что он до сих пор слушает Ваши лекции, и они успокаивает его мозг достаточно, чтобы можно было хоть что-то сделать...В идеале нам нужно аналогичное решение для Вас.

Готлиб поставил чашку на стол: - Я уверен, мои лекции достаточно скучны, чтобы усыпить кого угодно. Мы закончили, доктор Сендак?
Она пристально посмотрела на него и кивнула: - Да, но пока Вы не готовы пройти тесты. Я думаю, что в Ваших интересах будет решить проблемы с давлением. И Вам нужно посещать меня по крайней мере два раза в неделю. Для начала попробуем дыхательные упражнения.

Готлиб поднялся: - А если я откажусь?

- Тогда я не смогу допустить вас до пилотирования.

Он собирался сказать ей что-нибудь резкое, когда прозвучал сигнал тревоги. Казалось, что ситуация с атакой кайдзю на Онтарио повторяется вновь. Он не сразу смог справиться с дверной ручкой...
...............................................................

Доктор Сендак вышла вслед за ним, но он её едва заметил. Офис психиатра был расположен на этаже рейджеров, и сейчас по коридору бежало множество людей. Готлибу пришлось кричать, чтобы она услышала его сквозь этот шум:
- Что происходит? Возможно, нам надо добраться до командного центра? Существует протокол для таких случаев?

Она посмотрела на него и уже собирался ответить, когда сильная рука схватила его за плечо, и, обернувшись, он увидел озабоченное лицо Гарри Арчера. Подбежавшая Ханни Паркер схватила его за вторую руку: - Давай, док, шевели ногами! Там внизу атака!
Готлиб внезапно оказался в толпе пилотов и потерял психиатра из вида. Он поискал взглядом близнецов Ватлей, но их не было видно. Ханни взяла его под руку и вместе с Гарри они практически занесли Готлиба в лифт.
- Атака кайдзю, миссис Паркер? Где? Выведен ли уже Егерь?

Ему ответил невысокий коренастый парень - Готлиб знал, что это один из русских - пилот "Ледяного Потёмкина: - Мы вывели Мятежного Самсона. Нападение ближе к нам, так что мы успеем быстрее, чем Форт-2. Кайдзю заметили возле побережья Аляски несколько часов назад и сразу подняли Самсона, но сейчас началась атака побережья.

Готлиб кивнул. Пожалуй, Мятежный Самсон был лучшим среди новых Егерей Форта-1. Он прикинул - без особого интереса - использованы ли в Самсоне написанные им коды? Лмфт двигался к ангарам, а Готлиб думал о Гейзлере. Он оставил его в лаборатории, работающим под оглушительную музыку - услышал ли Ньютон сигнал тревоги? Ничего, сейчас они увидятся в командном пункте.
Люди в лифте тихо переговаривались на разных языках. Готлиб обратился к русскому пилоту, казавшемуся дружелюбным: - Мы собираемся на мостике командного пункта?

- Да, будем наблюдать оттуда - там собирают всех пилотов.

Здешний "мостик" был больше, чем в гонконговском Шаттердоме, и сейчас на нём скопилось довольно много людей, но всё было знакомо - большинство светящихся мониторов сообщали жизненные показатели пилотов и обеспечивали обратную связь. Герман нашел угол подальше от толпы и осторожно опустился на пол, прислонившись к стене. Отсюда был неплохой вид на экран. За общим гулом звук было плохо слышно, но он смог разобрать субтитры. Кайдзю вышел к берегу возле крошечного местечка Накнек на побережье Аляски. Сейчас его снимал репортёр, зависший в вертолёте над местом атаки. Готлиб увидел на экране горбом вздымающуюся над водой спину кайдзю - она была белой.
- Котик, - пробормотал он себе под нос, узнав белого кайдзю, с которым Ньют "говорил" на Онтарио.

Близнецы Ватлей уселись по бокам от него, но Готлиб едва их заметил, пока Говард не произнёс: - Он напал на рыбоперерабатывающий завод. Они консервируют лосося. Разве не странно? И он просто ест, ни на кого не нападая.
Готлиб покачал головой - в этом не было ничего странного: - Он голодал. Я знал, что они в конце-концов выйдут на берег в поисках еды. Всё на это указывало.
Они наблюдали, как белый монстр буквально разломал завод на куски. Усами-щупальцами он обшарил самые дальние его уголки и подобрал остатки языком - длинным, как хоботок бабочки. Это было не столько страшно, сколько жалко..

Через тридцать минут вертолёты с громким всплеском сбросили Самсона. К тому времени кайдзю покончил с главным зданием и занялся складами. Самсон, в отличие от других Егерей Форта-1, был построен только для боевых действий. Его пилотировала пара из Южной Кореи - Ми-Сук и Хо Чжин Син - Готлиб несколько раз с ними встречался, но никогда не разговаривал. Котик не обратил на появление Самсона никакого внимания. Он облизывал внутренности склада, как собака, засунувшая нос в банку с арахисовым маслом. Странная мысль пришла в голову Германа, и он пробормотал под нос по-немецки: - Уплывай... Уплывай дальше, пока они не добрались до тебя...

Блестящий красный Егерь медленно шагал к белому кайдзю. Герман слышал, как техник за соседней консолью даёт пилотам советы по тактике нападения. Тем временем Котик обнаружил рыбацкую лодку и добрался до рыбы, вскрыв судёнышко одним ударом когтя. Казалось, он не замечает Егеря у себя за спиной. У Готлиба перехватило дыхание, сердце билось так, что казалось вот-вот выскочит. Он отчаянно искал взглядом Ньютона, но его нигде не было.

Котик был довольно крупным для второй категории, но Самсон был намного крупнее. Егерь поднял тяжёлую руку - сейчас от запястья отходило изогнутое лезвие, от него поднимался пар. Робот полоснул зверя по шее, раскалённый металл пошёл вглубь, прожигая плоть, оставляя бескровный срез - и Герман закричал, чувствуя, как горит его кожа и распадаются мышцы. Боль была невыносима - он выронил трость и скорчился в агонии. Кто-то ударил его по лицу и он упал, выгибаясь в конвульсиях.

- Прекрати! Бога ради, прекрати! Перестань! - перепуганная Соня схватила его за запястья, удерживая, попыталась обнять, но он бешено царапаясь, оттолкнул её.
- Герман! Ты цел! Да что с тобой твориться?!
Столпившиеся на командном мостике молчали, не понимая, что происходит с учёным. Он ощутил ещё удар в лицо, и ещё, и жгучее прикосновение металла, разрезавшего глаз и нос. Он закричал вновь - по-немецки, бредя и умоляя. Подбежавший сержант Джойс прошипел близнецам: - Уберите его отсюда! Тащите его в лазарет и вырубите как-нибудь!

Готлиб медленно открыл глаза, полные нездешнего синего света. От этого взгляда отшатнулись даже Говард и Соня. Он застонал, с трудом выдохнув: - Ньютон ...

Самсон продолжал борьбу с Котиком, обернувшим хвост вокруг его тела, вцепившимся зубами в броню плеча. Вновь ударил меч - рассекая кожу и мышцы. расплёскивая синюю кровь - и Герман принял этот удар вместе с кайдзю. Он открыл рот, когда зверь взревел от боли, и кричал вместе с ним, пока не сорвал горло. Потом был удар по голове, белая вспышка - и милосердное ничто.

Предыдущие главы:

ksas.diary.ru/p190678926.htm - первая
ksas.diary.ru/p190679653.htm - вторая
ksas.diary.ru/p190679763.htm - третья (первая часть)
ksas.diary.ru/p190679903.htm - третья (вторая часть)
ksas.diary.ru/p190709423.htm - четвёртая

ksas.diary.ru/p190848196.htm - пятая (1 половина)

@темы: Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Fanfiction

---

кроссовер с Футурамой XD

[viktoriap63]

@музыка: Jazzy Sisters - Simple Song

@темы: Art

---

[Hjortur]

немного домашнего фанатского креатива.
любите ли вы татуировки Ньюта так же сильно, как и мы?



в роли модели выступила я, татуировки рисовала  Morra-chan.

@темы: Photo, Art, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day

---

Mako fan club

[.timber]

вроде такой милоты еще не было xD

*продолжение под катом*

(x) на тумблере

@темы: Art, Raleigh Becket/Charlie Hunnam, Mako Mori/Rinko Kikuchi, Marshal Stacker Pentecost/Idris Elba