Когда я закончу свой жизненный путь, заройте поглубже, скажите: «Какое счастье, что ее нет с нами!» – и можете расходиться.
Название: Танцы в Тихом океане
Автор: Aieli (Poloz)
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Гет, Ангст
Персонажи: ОЖП, ОМП, Чак и Герк мимо проходили
Саммари: фантазии на тему "Неизвестные пилоты неизвестных Егерей"
Примечание: читать на Фикбуке
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям
читать дальшеДракон и его золотце
Автор: Aieli (Poloz)
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Гет, Ангст
Персонажи: ОЖП, ОМП, Чак и Герк мимо проходили
Саммари: фантазии на тему "Неизвестные пилоты неизвестных Егерей"
Примечание: читать на Фикбуке
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям
читать дальшеДракон и его золотце
Их первая встреча похожа на отрывок из дамского романа – дождливым вечером он отбивает отчаянно сопротивляющуюся девушку у толпы хулиганов. Один, вооруженный только бамбуковым мечом, он оказывается сильнее одурманенных наркотиками, озверевших от безнаказанности насильников.
- Отвести тебя домой? – с трудом подбирая слова на английском, говорит он, помогая подняться ей с земли.
Каково же его удивление, когда золотоволосая иностранка, дрожащая то ли холода, то ли от страха, отвечает ему на японском:
- У меня больше нет дома.
И это правда – приемная семья погибла во время недавнего нападения кайдзю на Токио, а настоящая еще раньше.
Он молчит, оглядывая её оценивающим взглядом.
- Рю.
- Клэр.
- Курэри? – короткое имя оказывается ему не по зубам.
- Рэри, - выдыхает она, видимо, уже смирившись.
- Идем, - он протягивает ей руку, и девушка вцепляется в нее, словно утопающий в веревку.
И только спустя несколько минут она спрашивает:
- Куда?..
- В Академию.
По дороге к Академии пилотов Егерей они молчат. Им пока еще не о чем говорить, но каждый уже знает, что больше не одинок.
***
Конечно, сначала руководство не желает принимать в Академию сироту-иностранку, но Рю непреклонен. Он почему-то уверен, что они дрифт-совместимы. И ему – потомку знатного самурайского рода, лучшему ученику Академии – просто не могут отказать. И Клэр всё же зачисляют с формулировкой: «Под твою ответственность».
Рю сам учит её всему необходимому, в первую очередь – кэндо. К его изумлению, Клэр оказывается сильнее и проворнее, чем может показаться, и после первой тренировки она рассказывает, как приехала в Японию по гранту, продолжать учебу в хореографическом колледже. Что было дальше, Рю не спрашивает – он может догадаться и так.
Клэр с ужасом и затаенным восторгом ждет первого учебного дрифта – ей вовсе не хочется пускать кого-то в свои воспоминания, пусть даже Рю. И когда этот день приходит, за два часа до дрифта она приходит к нему в комнату, чтобы рассказать свою историю.
- Когда первый кайдзю напал на Сан-Франциско, я уже полгода жила в Японии, - с порога начинает Клэр, впрочем, не заходя внутрь.
- Там погибла вся моя семья, и я осталась здесь. Мурасаки-сан принял меня в семью – своих детей у них не было. А потом… потом был Токио…
Он молча кивает, принимая информацию, и Клэр ждет его рассказа. Но Рю молчит, и девушка уходит готовиться с острым чувством разочарования.
- Эй, золотце, не ешь столько – в платье не влезешь! – сестра смеется и ерошит её волосы. Такая родная. Такая красивая. Живая.
- Ублюдок! – отец замахивается на него бутылкой, и он привычно закрывается руками, сжавшись в комок. Пусть это скорее кончится…
- Я буду скучать, золотце, - улыбается отец, провожая её в аэропорту.
- Лучше бы я сделала аборт, - в который раз выдыхает вместе с сигаретным дымом мать ему в лицо.
После учебного дрифта они расходятся каждый в свою комнату. Молча. Спустя полчаса Клэр тихо стучит в его дверь, и Рю открывает, глядя на нее исподлобья. В его взгляде – отчаяние, ненависть и боль. Он тоже не хотел делить с ней воспоминания. В дрифте невозможно лгать, и Клэр знает, что за плечами у Рю вовсе не элитная частная школа и любящая семья, а отец-наркоман, мать-проститутка и хибара в поселении буракуминов*.
- Мне всё равно, - говорит Клэр и шагает вперед. Ему ничего не остается, как отступить, впуская её и понемногу сдавая оборонные позиции.
- Мне всё равно, какое у тебя происхождение, - шаг и еще одна сданная без боя позиция.
- Всё равно, как тебя на самом деле зовут, - еще шаг.
- Я тебя никогда не предам, - еще шаг.
Рю молча обнимает её и зарывается лицом в длинные золотистые волосы.
Этой ночью Клэр ласково прикасается губами к каждому шраму, каждой ссадине, каждому месту перелома на его теле. Когда залезаешь в разум другого, телесные границы уже ничего не значат.
***
Волосы она обрезает через полгода, когда их наконец-то допускают к настоящему бою.
«Танцоры», - презрительно фыркают другие курсанты, втайне завидуя и негодуя, почему именно этим достался Егерь. Действительно, их манера боя в чем-то похожа на танец – ловкость, быстрота, уклонение и решительная атака.
«Танцоры», - восхищенно выдыхают они же, когда Клэр и Рю почти играючи расправляются со своим первым кайдзю, выводя Егеря с минимумом повреждений.
Впрочем, им самим нет дела до мнения окружающих – они опьянены победой и счастливы.
- На самом деле мы никогда не умрем, - говорит Клэр, когда они спускаются с Егеря, и счастливо смеется.
***
Имя их Егеря, как и других, записано на английском языке, но между собой они называют его только по-японски – Тэн-но-Ооками**.
Рю всегда сам осматривает Егеря, и Клэр чувствует легкую ревность, тут же отмахиваясь от нее – не хватало еще ревновать к машине! Но она знает, что у японцев всегда было особенное отношение к технике, и не удерживается от язвительного комментария, когда Рю с трепетной нежностью гладит плечо Егеря, на котором они сидят:
- Я чувствую себя третьей лишней.
- Мда, жаль, конечно, что однопилотная система невозможна, - с сожалением в голосе произносит Рю, и девушка возмущенно фыркнув, шутливо пихает его в бок. Парень перехватывает её руку и осторожно гладит по нежному пуху золотистых волос.
- Чувствуешь? – вдруг шепчет Рю, и Клэр прислушивается.
Ей кажется, что Егерь чуть дрожит, словно сдерживая смех.
***
Иногда Клэр думает о том, как они будут жить, если война закончится. Это пленительные и одновременно печальные мысли. Проект «Егерь» наверняка закроют, а что делать им – привыкшим к этой войне, уже разучившимся жить по-другому?.. Она пытается представить, как отращивает волосы, надевает платье и снова идет танцевать. С третьей попытки у нее это даже получается.
Как-то вечером она задает этот вопрос Рю, устроив голову у него на плече, и парень долго молчит, глядя в потолок.
- Знаешь… - наконец говорит он, когда она уже и не надеется на ответ. – Я не могу представить, что война закончится.
Клэр молчит. Она рада, что Рю не смотрит на нее и не видит её слёз.
***
- Эй, золотце, будешь столько лопать – в костюм не влезешь!
Эту фразу он, конечно, почерпнул из её воспоминаний, и Клэр сначала была готова возненавидеть его за это. А потом привыкла.
- У меня растущий организм! – она пытается отбить свою порцию риса у напарника, но куда ей совладать с мастером кэндо. Вся столовая вежливо делает вид, что ничего не замечает – здесь уже привыкли к их шутливым перебранкам.
- Вширь? – невинно интересуется Рю, перекладывая часть её порции на свою тарелку.
Клэр фыркает и отворачивается, словно бы обидевшись.
Парень, не меняя выражения лица, протягивает ей под столом свой десерт. Клэр, так и не повернувшись, обхватывает его ладонь и только потом забирает «взятку».
Где-то за пределами базы шумит океан, до поры скрывая очередного кайдзю, люди отстраивают дома, а ученые прогнозируют учащение атак.
Но они счастливы.
Хотя бы потому, что не знают – до закрытия программы «Егерь» им дожить не суждено.
* Буракумин - одно из японских меньшинств, состоящее из потомков своеобразной японской касты «неприкасаемых», члены которой занимались забоем скота, выделкой кож и другой «грязной» работой. Представители этого меньшинства до сих пор подвергаются дискриминации.
** Тэн-но-Ооками (яп.) – «небесный волк».
- Отвести тебя домой? – с трудом подбирая слова на английском, говорит он, помогая подняться ей с земли.
Каково же его удивление, когда золотоволосая иностранка, дрожащая то ли холода, то ли от страха, отвечает ему на японском:
- У меня больше нет дома.
И это правда – приемная семья погибла во время недавнего нападения кайдзю на Токио, а настоящая еще раньше.
Он молчит, оглядывая её оценивающим взглядом.
- Рю.
- Клэр.
- Курэри? – короткое имя оказывается ему не по зубам.
- Рэри, - выдыхает она, видимо, уже смирившись.
- Идем, - он протягивает ей руку, и девушка вцепляется в нее, словно утопающий в веревку.
И только спустя несколько минут она спрашивает:
- Куда?..
- В Академию.
По дороге к Академии пилотов Егерей они молчат. Им пока еще не о чем говорить, но каждый уже знает, что больше не одинок.
***
Конечно, сначала руководство не желает принимать в Академию сироту-иностранку, но Рю непреклонен. Он почему-то уверен, что они дрифт-совместимы. И ему – потомку знатного самурайского рода, лучшему ученику Академии – просто не могут отказать. И Клэр всё же зачисляют с формулировкой: «Под твою ответственность».
Рю сам учит её всему необходимому, в первую очередь – кэндо. К его изумлению, Клэр оказывается сильнее и проворнее, чем может показаться, и после первой тренировки она рассказывает, как приехала в Японию по гранту, продолжать учебу в хореографическом колледже. Что было дальше, Рю не спрашивает – он может догадаться и так.
Клэр с ужасом и затаенным восторгом ждет первого учебного дрифта – ей вовсе не хочется пускать кого-то в свои воспоминания, пусть даже Рю. И когда этот день приходит, за два часа до дрифта она приходит к нему в комнату, чтобы рассказать свою историю.
- Когда первый кайдзю напал на Сан-Франциско, я уже полгода жила в Японии, - с порога начинает Клэр, впрочем, не заходя внутрь.
- Там погибла вся моя семья, и я осталась здесь. Мурасаки-сан принял меня в семью – своих детей у них не было. А потом… потом был Токио…
Он молча кивает, принимая информацию, и Клэр ждет его рассказа. Но Рю молчит, и девушка уходит готовиться с острым чувством разочарования.
- Эй, золотце, не ешь столько – в платье не влезешь! – сестра смеется и ерошит её волосы. Такая родная. Такая красивая. Живая.
- Ублюдок! – отец замахивается на него бутылкой, и он привычно закрывается руками, сжавшись в комок. Пусть это скорее кончится…
- Я буду скучать, золотце, - улыбается отец, провожая её в аэропорту.
- Лучше бы я сделала аборт, - в который раз выдыхает вместе с сигаретным дымом мать ему в лицо.
После учебного дрифта они расходятся каждый в свою комнату. Молча. Спустя полчаса Клэр тихо стучит в его дверь, и Рю открывает, глядя на нее исподлобья. В его взгляде – отчаяние, ненависть и боль. Он тоже не хотел делить с ней воспоминания. В дрифте невозможно лгать, и Клэр знает, что за плечами у Рю вовсе не элитная частная школа и любящая семья, а отец-наркоман, мать-проститутка и хибара в поселении буракуминов*.
- Мне всё равно, - говорит Клэр и шагает вперед. Ему ничего не остается, как отступить, впуская её и понемногу сдавая оборонные позиции.
- Мне всё равно, какое у тебя происхождение, - шаг и еще одна сданная без боя позиция.
- Всё равно, как тебя на самом деле зовут, - еще шаг.
- Я тебя никогда не предам, - еще шаг.
Рю молча обнимает её и зарывается лицом в длинные золотистые волосы.
Этой ночью Клэр ласково прикасается губами к каждому шраму, каждой ссадине, каждому месту перелома на его теле. Когда залезаешь в разум другого, телесные границы уже ничего не значат.
***
Волосы она обрезает через полгода, когда их наконец-то допускают к настоящему бою.
«Танцоры», - презрительно фыркают другие курсанты, втайне завидуя и негодуя, почему именно этим достался Егерь. Действительно, их манера боя в чем-то похожа на танец – ловкость, быстрота, уклонение и решительная атака.
«Танцоры», - восхищенно выдыхают они же, когда Клэр и Рю почти играючи расправляются со своим первым кайдзю, выводя Егеря с минимумом повреждений.
Впрочем, им самим нет дела до мнения окружающих – они опьянены победой и счастливы.
- На самом деле мы никогда не умрем, - говорит Клэр, когда они спускаются с Егеря, и счастливо смеется.
***
Имя их Егеря, как и других, записано на английском языке, но между собой они называют его только по-японски – Тэн-но-Ооками**.
Рю всегда сам осматривает Егеря, и Клэр чувствует легкую ревность, тут же отмахиваясь от нее – не хватало еще ревновать к машине! Но она знает, что у японцев всегда было особенное отношение к технике, и не удерживается от язвительного комментария, когда Рю с трепетной нежностью гладит плечо Егеря, на котором они сидят:
- Я чувствую себя третьей лишней.
- Мда, жаль, конечно, что однопилотная система невозможна, - с сожалением в голосе произносит Рю, и девушка возмущенно фыркнув, шутливо пихает его в бок. Парень перехватывает её руку и осторожно гладит по нежному пуху золотистых волос.
- Чувствуешь? – вдруг шепчет Рю, и Клэр прислушивается.
Ей кажется, что Егерь чуть дрожит, словно сдерживая смех.
***
Иногда Клэр думает о том, как они будут жить, если война закончится. Это пленительные и одновременно печальные мысли. Проект «Егерь» наверняка закроют, а что делать им – привыкшим к этой войне, уже разучившимся жить по-другому?.. Она пытается представить, как отращивает волосы, надевает платье и снова идет танцевать. С третьей попытки у нее это даже получается.
Как-то вечером она задает этот вопрос Рю, устроив голову у него на плече, и парень долго молчит, глядя в потолок.
- Знаешь… - наконец говорит он, когда она уже и не надеется на ответ. – Я не могу представить, что война закончится.
Клэр молчит. Она рада, что Рю не смотрит на нее и не видит её слёз.
***
- Эй, золотце, будешь столько лопать – в костюм не влезешь!
Эту фразу он, конечно, почерпнул из её воспоминаний, и Клэр сначала была готова возненавидеть его за это. А потом привыкла.
- У меня растущий организм! – она пытается отбить свою порцию риса у напарника, но куда ей совладать с мастером кэндо. Вся столовая вежливо делает вид, что ничего не замечает – здесь уже привыкли к их шутливым перебранкам.
- Вширь? – невинно интересуется Рю, перекладывая часть её порции на свою тарелку.
Клэр фыркает и отворачивается, словно бы обидевшись.
Парень, не меняя выражения лица, протягивает ей под столом свой десерт. Клэр, так и не повернувшись, обхватывает его ладонь и только потом забирает «взятку».
Где-то за пределами базы шумит океан, до поры скрывая очередного кайдзю, люди отстраивают дома, а ученые прогнозируют учащение атак.
Но они счастливы.
Хотя бы потому, что не знают – до закрытия программы «Егерь» им дожить не суждено.
* Буракумин - одно из японских меньшинств, состоящее из потомков своеобразной японской касты «неприкасаемых», члены которой занимались забоем скота, выделкой кож и другой «грязной» работой. Представители этого меньшинства до сих пор подвергаются дискриминации.
** Тэн-но-Ооками (яп.) – «небесный волк».
Морские лисы
Удары в дверь отсека раздаются на самом рассвете. Дэвид подскакивает со стандартной койки, разбуженный и еще не соображающий, что происходит. В панике он начинает натягивать форму и, уже зашнуровывая правый кроссовок, вдруг понимает, что звуковое оповещение молчит. Значит, дело не в атаке кайдзю.
На дверь снова обрушиваются удары, и Дэвид, злой, как сам Сатана, распахивает дверь, готовый наброситься с кулаками на разбудившего его непрошеного визитёра.
На пороге отсека стоит отвратительно жизнерадостная и бодрая сестра, которая тут же протягивает ему кружку с кофе.
- Апокалипсис проспишь! – смеётся Хлоя.
- Чтоб тебя кайдзю утащили, Ло! – зло стонет Дэвид. – Зачем было поднимать меня в такую рань?!
- Тренировки и питание по режиму, - невозмутимо парирует девушка, которая в отличие от брата-близнеца привыкла вставать рано. – Я тебе кофе, между прочим, приготовила. Мог бы «спасибо» сказать, что ли.
Сначала Дэвид хочет отмахнуться от угощения, но ароматный пар щекочет ноздри, и он, буркнув что-то отдалённо похожее на «спасибо» себе под нос, принимает кружку.
- Жду тебя в столовой! – говорит ему на прощание сестра и уносится, быстрая, как вихрь.
Дэвид смотрит ей вслед и качает головой. Уже прошло восемь месяцев, как они официально стали рейнджерами, а Хлоя все с таким же восторгом относится к рутинной, в принципе-то, жизни на базе.
Дэвид закрывает дверь и делает первый глоток очень крепкого и очень сладкого – как он любит – кофе. Сам он не видит поводов для восторга и, тем более, радости.
В отличие от сестры он никогда не мечтал стать рейнджером, да им это и не светило – пилотов Егерей набирали из военных, а они закончили инженерное. Впрочем, когда их двоих взяли в техники, Дэвид обрадовался. Его всегда занимали машины и механизмы, а Егеря были вершиной научных достижений. Но Ло всегда хотела большего. Поэтому он и поддался на её уговоры, и открыл ночью симулятор, когда никого из обслуживающего персонала не осталось на месте. Такой счастливой сестру он еще не видел, и это было достаточной наградой. К тому же «игрушка» оказалось интересной, вдвоём они раз за разом укладывали виртуальных кайдзю, благо, за двадцать пять лет научились понимать друг друга не то, что с полуслова, а с полувзгляда и полувздоха. В разгар боя их-то и нашел маршал Хансен. Распахнул рот то ли от гнева, то ли от шока, а потом увидел их результат и помрачнел. Так начался новый этап их жизни, одной на двоих.
Дэвид одним глотком допивает остаток кофе и трясет головой, прогоняя остатки сонливости. Как бы он не ворчал на каждое утро барабанящую в его дверь сестру, а режим надо соблюдать.
- Наконец-то близнецы в сборе, - такими словами встречает его один из техников, когда Дэвид заходит в общую столовую спустя десять минут.
Их всегда называют Близнецами, не отделяя одного от другого, и Дэвиду это нравится, несмотря на грязные сплетни, ходившие по базе в первый месяц их жизни здесь. Он пару раз порывался на кулаках объяснить самым языкастым, что не стоит поливать его сестру грязью, но Хлоя игнорировала сплетни с таким поистине королевским презрением, что слухи увяли как-то сами собой.
- И тебе доброго утра, Рик, - отвечает он, садясь рядом с сестрой, которая тут же заботливо пододвигает ему поднос с едой. Они всегда завтракали в шумной компании техников, привыкнув к их обществу.
- Что у нас по расписанию? – интересуется Дэвид у сестры, хотя прекрасно знает, что оно почти не меняется.
- Симулятор, регулировка системы, тренировка, - быстро перечисляет Ло. – Заглянем после обеда к Лису?
Дэвид кивает. По старой привычке они осматривают своего Егеря каждый день, вызывая шутливые протесты техников и механиков.
Посмотреть на их тренировку всегда приходят несколько знакомых техников и пара пилотов из тех, кто помоложе. Хлоя показательно крутит в руках шест, Дэвид стоит не подвижно, выжидая, когда сестра прекратит заниматься фиглярством и показушничеством и пойдет в атаку.
Наконец, Хлоя делает выпад, словно бы метя в правый бок, но Дэвид привычно перехватывает её обманный маневр, отводя шест и тут же делая попытку ударить её в открытый живот. Но сестра уворачивается, только взметаются остриженные по уши волосы.
Дэвид сильнее и шире в плечах, но Хлоя быстрее и гибче, и эти качества делают каждый их поединок маленьким шоу – они друг друга стоят. Они подолгу кружат по залу, с сухим треском сталкиваясь шестами, но не могут зацепить друг друга, словно бы и не выходили из дрифта, и все мысли по-прежнему как на ладони.
Вдруг Хлоя неудачно запрокидывает голову, и шест Дэвида легонько ударяет её в подбородок. Сестра морщится, трёт пострадавшую часть, но по её глазам он понимает, что она специально подставилась – так не терпится ей увидеть Морского Лиса.
Дэвид убеждается, что система вооружения в норме, и, ловко цепляясь за части робота, подбирается ближе к Хлое. Сестра мурлычет под нос какую-то ласковую песенку, когда осматривает локтевые крепления Егеря – в прошлый их бой кайдзю немного пожевал руку робота.
- Ты похожа на фенека, - вдруг говорит он, глядя на взлохмаченные песочно-золотые волосы сестры, ярко выделяющиеся на фоне брони Егеря.
- Что, у меня такие большие уши? – насмешливо фыркает она и продолжает чуткими пальцами ощупывать механический сустав.
Дэвид мог бы сказать, что она такая же маленькая и хрупкая, особенно на фоне огромной машины, но молчит. Всё равно она всё узнает из дрифта.
- Знаешь, я хочу пойти в художественный, когда война закончится, - вдруг говорит Ло.
Дэвид вздрагивает.
- Ты веришь в это? – тихо спрашивает он.
Сестра поднимает на него серые глаза и твёрдо заявляет:
- Я знаю.
Он не находится с ответом. Сам он никогда не думал о конце войны.
- Техниками быть у вас выходит лучше, чем пилотами, - заявляет мальчишеский голос, когда они спускаются с Егеря. – Ими бы и оставались.
Дэвид невольно сжимает челюсти и кулаки. Чак Хансен на базе всего неделю, но уже многие мечтают почесать кулаки об эту самодовольную рыжую морду. И почему-то больше всего этот мальчишка цепляется к ним.
- Твой отец считает иначе, мальчик, - спокойно замечает Хлоя, и Дэвид с удовольствием отмечает, как начинают краснеть от злости уши рыжего щенка. Он подходит к ним близко, и искушение вдарить ему как следует становится почти непреодолимым.
- Рейнджеры должны быть военными, - упрямо вскидывает подбородок Чак.
- Правда, что ли? – сестра насмешливо вскидывает бровь, и Дэвид невольно завидует тому, каким красноречивым получается у неё этот жест. – А я думала, что рейнджеры должны быть умными.
Дэвид вдруг понимает, что в ангаре стало тихо-тихо. Все прислушиваются к их разговору.
- К вам это точно не относится, - фыркает щенок, и Дэвид делает шаг вперед, но Хлоя удерживает его за руку.
- Спокойно, братец. Ты же не хочешь, чтобы нас попёрли с базы за избиение младенцев? – нарочито громко произносит она. Со всех сторон слышатся одобрительные смешки. Хансен-младшим краснеет не только ушами, но вообще всем лицом.
- Надеюсь, наш Егерь будет лучше, чем это ржавое ведро с гайками, - выплевывает Чак, кивая на Лиса.
Похоже, только Дэвид успевает заметить, как сестра кидается к щенку и ударяет его кулаком в нос. Не ожидавший такой подлости Чак вскрикивает, отшатывается, а потом зажимает нос рукой, стараясь унять кровь.
- Ссссука… Да я…
- Что? Папочке пожалуешься? – невозмутимо спрашивает Хлоя.
Чак кидает на неё полный ненависти взгляд, смотрит на Дэвида и вдруг, резко развернувшись, уходит.
Хлоя поворачивается к брату и остальным. Техники смотрят на неё в немом изумлении.
- Он оскорбил Лиса, - пожав плечами, отвечает на общий немой вопрос сестра.
Среди техников раздаются смешки. Похоже, они полностью на её стороне.
- Ну, ты даешь, - выдыхает Дэвид. – А если и правда пожалуется?
- Пускай, - отмахивается она. Маршал Хансен взрослый и умный человек. Кстати, о Герке. Вчера он предложил нам годовую командировку в Японию. Что скажешь?
- Ты же терпеть не можешь рис и сырую рыбу.
- Зато там не будет Хансена-младшего, - смеется сестра.
- Мда, неоспоримый плюс, - качает головой Дэвид и присоединяется к её веселью.
На самом деле ему всё равно, где воевать. Лишь бы Ло была рядом.
***
Молодой, но уже полностью седой мужчина облокачивается на перила набережной и поднимает взгляд к ночному небу, на котором огненными бутонами расцветают фейерверки. Кажется, он сам не замечает, как по его щеке скатывается слеза.
- Ты это видишь, Ло? – тихо шепчет он. – Война закончилась…
Но для него это уже не имеет значения. Ведь Ло нет рядом уже два года.
На дверь снова обрушиваются удары, и Дэвид, злой, как сам Сатана, распахивает дверь, готовый наброситься с кулаками на разбудившего его непрошеного визитёра.
На пороге отсека стоит отвратительно жизнерадостная и бодрая сестра, которая тут же протягивает ему кружку с кофе.
- Апокалипсис проспишь! – смеётся Хлоя.
- Чтоб тебя кайдзю утащили, Ло! – зло стонет Дэвид. – Зачем было поднимать меня в такую рань?!
- Тренировки и питание по режиму, - невозмутимо парирует девушка, которая в отличие от брата-близнеца привыкла вставать рано. – Я тебе кофе, между прочим, приготовила. Мог бы «спасибо» сказать, что ли.
Сначала Дэвид хочет отмахнуться от угощения, но ароматный пар щекочет ноздри, и он, буркнув что-то отдалённо похожее на «спасибо» себе под нос, принимает кружку.
- Жду тебя в столовой! – говорит ему на прощание сестра и уносится, быстрая, как вихрь.
Дэвид смотрит ей вслед и качает головой. Уже прошло восемь месяцев, как они официально стали рейнджерами, а Хлоя все с таким же восторгом относится к рутинной, в принципе-то, жизни на базе.
Дэвид закрывает дверь и делает первый глоток очень крепкого и очень сладкого – как он любит – кофе. Сам он не видит поводов для восторга и, тем более, радости.
В отличие от сестры он никогда не мечтал стать рейнджером, да им это и не светило – пилотов Егерей набирали из военных, а они закончили инженерное. Впрочем, когда их двоих взяли в техники, Дэвид обрадовался. Его всегда занимали машины и механизмы, а Егеря были вершиной научных достижений. Но Ло всегда хотела большего. Поэтому он и поддался на её уговоры, и открыл ночью симулятор, когда никого из обслуживающего персонала не осталось на месте. Такой счастливой сестру он еще не видел, и это было достаточной наградой. К тому же «игрушка» оказалось интересной, вдвоём они раз за разом укладывали виртуальных кайдзю, благо, за двадцать пять лет научились понимать друг друга не то, что с полуслова, а с полувзгляда и полувздоха. В разгар боя их-то и нашел маршал Хансен. Распахнул рот то ли от гнева, то ли от шока, а потом увидел их результат и помрачнел. Так начался новый этап их жизни, одной на двоих.
Дэвид одним глотком допивает остаток кофе и трясет головой, прогоняя остатки сонливости. Как бы он не ворчал на каждое утро барабанящую в его дверь сестру, а режим надо соблюдать.
- Наконец-то близнецы в сборе, - такими словами встречает его один из техников, когда Дэвид заходит в общую столовую спустя десять минут.
Их всегда называют Близнецами, не отделяя одного от другого, и Дэвиду это нравится, несмотря на грязные сплетни, ходившие по базе в первый месяц их жизни здесь. Он пару раз порывался на кулаках объяснить самым языкастым, что не стоит поливать его сестру грязью, но Хлоя игнорировала сплетни с таким поистине королевским презрением, что слухи увяли как-то сами собой.
- И тебе доброго утра, Рик, - отвечает он, садясь рядом с сестрой, которая тут же заботливо пододвигает ему поднос с едой. Они всегда завтракали в шумной компании техников, привыкнув к их обществу.
- Что у нас по расписанию? – интересуется Дэвид у сестры, хотя прекрасно знает, что оно почти не меняется.
- Симулятор, регулировка системы, тренировка, - быстро перечисляет Ло. – Заглянем после обеда к Лису?
Дэвид кивает. По старой привычке они осматривают своего Егеря каждый день, вызывая шутливые протесты техников и механиков.
Посмотреть на их тренировку всегда приходят несколько знакомых техников и пара пилотов из тех, кто помоложе. Хлоя показательно крутит в руках шест, Дэвид стоит не подвижно, выжидая, когда сестра прекратит заниматься фиглярством и показушничеством и пойдет в атаку.
Наконец, Хлоя делает выпад, словно бы метя в правый бок, но Дэвид привычно перехватывает её обманный маневр, отводя шест и тут же делая попытку ударить её в открытый живот. Но сестра уворачивается, только взметаются остриженные по уши волосы.
Дэвид сильнее и шире в плечах, но Хлоя быстрее и гибче, и эти качества делают каждый их поединок маленьким шоу – они друг друга стоят. Они подолгу кружат по залу, с сухим треском сталкиваясь шестами, но не могут зацепить друг друга, словно бы и не выходили из дрифта, и все мысли по-прежнему как на ладони.
Вдруг Хлоя неудачно запрокидывает голову, и шест Дэвида легонько ударяет её в подбородок. Сестра морщится, трёт пострадавшую часть, но по её глазам он понимает, что она специально подставилась – так не терпится ей увидеть Морского Лиса.
Дэвид убеждается, что система вооружения в норме, и, ловко цепляясь за части робота, подбирается ближе к Хлое. Сестра мурлычет под нос какую-то ласковую песенку, когда осматривает локтевые крепления Егеря – в прошлый их бой кайдзю немного пожевал руку робота.
- Ты похожа на фенека, - вдруг говорит он, глядя на взлохмаченные песочно-золотые волосы сестры, ярко выделяющиеся на фоне брони Егеря.
- Что, у меня такие большие уши? – насмешливо фыркает она и продолжает чуткими пальцами ощупывать механический сустав.
Дэвид мог бы сказать, что она такая же маленькая и хрупкая, особенно на фоне огромной машины, но молчит. Всё равно она всё узнает из дрифта.
- Знаешь, я хочу пойти в художественный, когда война закончится, - вдруг говорит Ло.
Дэвид вздрагивает.
- Ты веришь в это? – тихо спрашивает он.
Сестра поднимает на него серые глаза и твёрдо заявляет:
- Я знаю.
Он не находится с ответом. Сам он никогда не думал о конце войны.
- Техниками быть у вас выходит лучше, чем пилотами, - заявляет мальчишеский голос, когда они спускаются с Егеря. – Ими бы и оставались.
Дэвид невольно сжимает челюсти и кулаки. Чак Хансен на базе всего неделю, но уже многие мечтают почесать кулаки об эту самодовольную рыжую морду. И почему-то больше всего этот мальчишка цепляется к ним.
- Твой отец считает иначе, мальчик, - спокойно замечает Хлоя, и Дэвид с удовольствием отмечает, как начинают краснеть от злости уши рыжего щенка. Он подходит к ним близко, и искушение вдарить ему как следует становится почти непреодолимым.
- Рейнджеры должны быть военными, - упрямо вскидывает подбородок Чак.
- Правда, что ли? – сестра насмешливо вскидывает бровь, и Дэвид невольно завидует тому, каким красноречивым получается у неё этот жест. – А я думала, что рейнджеры должны быть умными.
Дэвид вдруг понимает, что в ангаре стало тихо-тихо. Все прислушиваются к их разговору.
- К вам это точно не относится, - фыркает щенок, и Дэвид делает шаг вперед, но Хлоя удерживает его за руку.
- Спокойно, братец. Ты же не хочешь, чтобы нас попёрли с базы за избиение младенцев? – нарочито громко произносит она. Со всех сторон слышатся одобрительные смешки. Хансен-младшим краснеет не только ушами, но вообще всем лицом.
- Надеюсь, наш Егерь будет лучше, чем это ржавое ведро с гайками, - выплевывает Чак, кивая на Лиса.
Похоже, только Дэвид успевает заметить, как сестра кидается к щенку и ударяет его кулаком в нос. Не ожидавший такой подлости Чак вскрикивает, отшатывается, а потом зажимает нос рукой, стараясь унять кровь.
- Ссссука… Да я…
- Что? Папочке пожалуешься? – невозмутимо спрашивает Хлоя.
Чак кидает на неё полный ненависти взгляд, смотрит на Дэвида и вдруг, резко развернувшись, уходит.
Хлоя поворачивается к брату и остальным. Техники смотрят на неё в немом изумлении.
- Он оскорбил Лиса, - пожав плечами, отвечает на общий немой вопрос сестра.
Среди техников раздаются смешки. Похоже, они полностью на её стороне.
- Ну, ты даешь, - выдыхает Дэвид. – А если и правда пожалуется?
- Пускай, - отмахивается она. Маршал Хансен взрослый и умный человек. Кстати, о Герке. Вчера он предложил нам годовую командировку в Японию. Что скажешь?
- Ты же терпеть не можешь рис и сырую рыбу.
- Зато там не будет Хансена-младшего, - смеется сестра.
- Мда, неоспоримый плюс, - качает головой Дэвид и присоединяется к её веселью.
На самом деле ему всё равно, где воевать. Лишь бы Ло была рядом.
***
Молодой, но уже полностью седой мужчина облокачивается на перила набережной и поднимает взгляд к ночному небу, на котором огненными бутонами расцветают фейерверки. Кажется, он сам не замечает, как по его щеке скатывается слеза.
- Ты это видишь, Ло? – тихо шепчет он. – Война закончилась…
Но для него это уже не имеет значения. Ведь Ло нет рядом уже два года.
@темы: Fanfiction