Грязный ушастый секрет Тендо | Sometimes, when you fall, you fly
Я снова с заявкой после закрытия 
Не такой большой на этот раз, ничего страшного
Название: Прости меня
Автор: Sgt. Muck
Пейринг: Ньютон Гейшлер/Герман Готтлиб
Рейтинг: PG
Размер: мини, 1600 сл.
Саммари: на заявку 3.6 по картинке
читать дальше"Прости меня."
Это не так сложно сказать своему отражению в зеркале. Себя простить всегда легко, ведь для себя можно найти тысячи оправданий, особенно если только сам можешь определить их истинность. Себя обмануть так же легко, как и простить. Ведь кроме самого себя ничего не остается рано или поздно. Себя стоит жалеть. Но всегда есть риск, что все свое станет выходить на первый план и тогда ни с кем больше не получиться считаться.
Все дело в том, что на этот раз Ньютон себя простить не смог. Он говорил это отражению, потому что слова ничто не значат по сравнению с тем, что уже было сделано. Да, это было давно, но оттого еще больнее. Ведь за это время было пройдено так много, что первые ошибки должны были быть забыты. Чертов дрифт вернул все назад, как будто все это случилось прямо сейчас.
И несмотря на то, что Ньютон больше так не считает, он не сможет вернуть назад сказанные тогда слова. Что определяет действие слов? Почему тогда слова были настолько сильны, а сейчас даже тысячи слов не оправдают его? Затаенный страх, что это просто могло быть – вот почему эти слова подействовали много времени спустя. Кого волнует, что он не знал доктора Готтлиба, ведь эти слова не перестают быть правдой.
Неужели дружба определяется только возможностью или невозможностью скрывать правду? Может быть, дружба – это то пространство, где правда не действует? Но несмотря на то, что эти слова и сейчас были оъективно точны, сам Ньютон их не выносил. Они были неправдой для него. Но как слова могут быть неправдой и правдой одновременно? Лишь потому, что они ничего не значат для Ньютона теперь, они не перестают быть правдой. В его дружбе с Германом эти слова – самая последняя правда, в которой он уверен. Их дружба построена не на этих словах, и не на том, на что они обращают внимание.
Так почему он не может простить себя? Для него это недоразумение разбило привычные отношения с таким звоном, что они оба были оглушены. Оглушены и сдали назад, как всегда сдавали, ведь ученые – не самые лучшие люди для дружбы. А ведь получалось.
Оно началось едва ли не с первого дня. Это взаимопонимание допускало споры и скандалы, но все равно чувствовалось. Росло день ото дня, накаляло обстановку, потому что никто из них никогда не был понят другими до конца, а тем более принят, пока Герман не нашел его в дрифте с частью мозга кайдзю. После этого их сближение ускорилось в разы, потому что Герман был тем, кто отключал его и старался удержать на месте. Именно его полные страха слова запомнились Ньютону сильнее всех – никто больше даже не думал, что доктор Гейшлер мог умереть. А он думал. Постоянно думал после. И даже в тот момент, когда Готтлиб лишился сил рядом с ним, десять, пятнадцать минут спустя, когда Ньютон наконец пришел в себя и перестал угрожать самому же себе своими судорогами, Ньютон уже знал, что математик просто испугался за него как за человека, не как за угрозу для поиска слабого места кайдзю. Неловкость от невысказанной догадки, растущая привязанность и чертов щенячий восторг, когда он услышал решение Готтлиба войти в дрифт вместе с ним. Он даже оговорился. Ведь одна эта оговорка могла бы стоить изменения всего в положительную сторону, если бы они не вошли в этот чертов дрифт. Эта оговорка была первым знаком того, что это не просто хорошее общение, а полное взаимопонимание, которое требовало хотя бы каких-то слов. Но его собственные воспоминания подвели его.
Это было до первого дня. Буквально неделя, когда склонный обманывать себя Ньютон считал, что мог тусить с крутыми парнями-технарями, каждый выше Ньютона раза в два и так же сильнее. Он был счастлив как ребенок, когда простое удивленное замечание о странностях математика, которого он видел, но рядом с которым еще не работал, позволило ему войти в эти компанию. Как и любого другого непохожего на них, ребята-монтеры обожали обсуждать доктора Готтлиба. Все, от его манеры одеваться до некрасивых черт лица, от стрижки до старомодных очков. Язык Гейшлера на тот момент помогал ему быть в компании и пилил сук, на котором он позже будет сидеть. Именно его слова, все, что он придумывал про Готтлиба, Герман услышал во время двойного дрифта. Глупо, в другой ситуации понятно, но в момент столь важный для их взаимопонимания эти слова сыграли роковую роль. Взаимопонимание исчезло. Доктор Готтлиб переехал в маленькую комнатку, даже не оборудованную под лабораторию и перестал бывать на людях совсем.
Он даже не помнил, что он говорил. Может быть, он сравнивал Готтлиба с мумией, может, что-то говорил про походку – он судил о том, что видел, не заглядывая глубже. Как он ошибался, насколько многого не знал о Готтлибе, говоря так. Какая разница, что он говорил, если это была та правда, которая всю жизнь отравляла Герману жизнь? И Ньютон неожиданно для себя ударил в самое больное, что только мог найти. Он создал видимость того, что ему плевать на весь внутренний мир человека. Он еще раз подтвердил главный страх большинства людей – он доказал важность внешности.
Но ведь это было совешенно не так! Какая, к черту, разница, что он сказал или еще скажет, ведь факты иные – ему приятнее работать с Готтлибом, чем с кем-либо другим. Это всегда оживленнее и веселее, чем с остальными занудами. В спорах рождалась истина, в подколках – своеобразный юмор, но они ладили на своей волне, будучи абсолютно равными! Так ли легко найти для остальных людей равного себе? Да. Но не для Ньютона, который пусть и старался обрасти увлечениями по самую макушку, был доктором наук. Шесть раз.
В любом случае, раз он сказал те слова, то мог сказать и это. К черту «прости», это не для их уровня. Он бросился из лаборатории, не озаботившись даже тем, чтобы приложить карту и закрыть двери – кому нужны их скучные записи? Лишь для них они были уникальны и интересны. Однако в тот момент, когда все должно было помогать доктору Гейшлеру в своем стремлении извиниться, новая комната доктора Готтлиба оказалась закрыта. Его там не было. Тем временем решимость сказать об этом таяла. Так ли они были близки, чтобы это признать? Ведь только факт близкого общения мог бы перечеркнуть его идиотизм. Где же взять смелость, чтобы это признать? Особенно с человеком, подобным Готтлибу?
Спотыкаясь о кабели в коридорах, Ньютон как можно быстрее обошел почти всю базу, но нигде найти математика не смог. Он даже забежал в ангар, где наткнулся на Тендо, но даже там, казалось, никого не было. И только чудом он смог заметить сквозь пелену дождя на вертолетной площадке человека с огромным капюшоном, который был только на одной знакомой куртке. И несмотря на холодный ветер и проливной дождь, Ньютон все равно выбежал туда, на асфальтовую площадку. Не оставалось никаких сомнений – это был доктор Готтлиб собственной персоной, смотревший куда-то в сторону того самого Разлома.
Но все слова ушли. Как ушла и смелость, и ощущение того, что это правильно. Он попросту выдохся. От своей ли вины, от ощущения безнадежности положения или оттого, что не знал, как доказать, что его слова давно не имеют значения. По крайней мере, не для него. Ведь они оба были умными людьми, а попали в такую дурацкую ситуацию.
- Прости меня, - решился сказать Ньютон громко, так, чтобы было слышно даже из-за капюшона, даже сквозь ветер, но Готтлиб никак не отреагировал. Ведь это была пусть и дурацкая обычная ситуация непонимания, но с двумя умными людьми, которые словам верили очень избирательно.
Дождь лился за шиворот, заливал стекла очков и заставлял замерзать. Ведь Готтлиб мог стоять столько, сколько ему угодно, в своей огромной теплой куртке, но Ньютон выбежал в чем был. Он сделал шаг назад. Так не поступают герои, которые работают тут рядом, на базе, но Ньютон и не был героем. Он даже ничего не понимал в простых отношениях между людьми. Он извинился, но даже стоя перед зеркалом знал, что извинение не поможет. Неужели он зашел так далеко, чтобы просто уйти? В комиксах так точно не делают. В комиксах произносят пафосные речи, но Ньютон так не умеет. Он просто хочет, чтобы все было по-старому: и скандалы, и подколки, и бои за внимание Пентекоста… в работа вместе. Ведь кроме них, двух гиков, на базе не было больше никого с тем же коэффициентом интеллекта. Это всегда сказывается на общении, даже если вы не хотите об этом говорить.
По крайней мере, Ньютон точно не умел долго думать. И хотя первый мотив согреться был эгоистичен, то второй определил это как неплохую демонстрацию того, на что он не сможет найти слова. Он подлез под эту огромную куртку, благо она была гораздо больше самого Готтлиба и обхватил его за пояс, вполне возможно, и для того, чтобы он не вздумал отбиваться. Да и так для ребят из ангара почти не было никакого шоу – Ньютона было трудно разглядеть как лишнего в одной большой куртке. Готтлиб, однако, только вздрогнул, но больше никак не среагировал.
- Прости меня, - уже тише и гораздо искреннее пробормотал Ньютон, прижимаясь к теплой и старомодной жилетке. Ну и что, что старомодная, зато здорово подходила самому Герману. Его не обрядишь в кожаную куртку и не покроешь татуировками. Скорее посадишь в кресло-качалку и накроешь пледом.
- Я всегда считал, что у вас, доктор Гейшлер, невысокий КПД мыслительного процесса и вы ничего не знаете о надлежащем и воспитанном общении с другими людьми, - проговорил Герман, хотя и не раздраженно, но совершенно так же едко, как и раньше.
- Ничего не знаю. У меня для этого ты есть, доктор Готтлиб, - передразнил он математика прежде, чем понял, что такой ситуации он должен вымаливать прощение, а не язвить в ответ. Но это, тем не менее, сработало лучше всяких извинений.
Холодные руки накрыли руки Гейшлера, а напряженные плечи обидчивого немца расслабились. И хотя уже через пять минут он пойдет обратно в лабораторию к Ньютону и по пути расскажет ему все о том, как плохо воспитали Ньютона, между ними уже все будет не так, как прежде.
В хорошем смысле.
Не такой большой на этот раз, ничего страшного
Название: Прости меня
Автор: Sgt. Muck
Пейринг: Ньютон Гейшлер/Герман Готтлиб
Рейтинг: PG
Размер: мини, 1600 сл.
Саммари: на заявку 3.6 по картинке
читать дальше"Прости меня."
Это не так сложно сказать своему отражению в зеркале. Себя простить всегда легко, ведь для себя можно найти тысячи оправданий, особенно если только сам можешь определить их истинность. Себя обмануть так же легко, как и простить. Ведь кроме самого себя ничего не остается рано или поздно. Себя стоит жалеть. Но всегда есть риск, что все свое станет выходить на первый план и тогда ни с кем больше не получиться считаться.
Все дело в том, что на этот раз Ньютон себя простить не смог. Он говорил это отражению, потому что слова ничто не значат по сравнению с тем, что уже было сделано. Да, это было давно, но оттого еще больнее. Ведь за это время было пройдено так много, что первые ошибки должны были быть забыты. Чертов дрифт вернул все назад, как будто все это случилось прямо сейчас.
И несмотря на то, что Ньютон больше так не считает, он не сможет вернуть назад сказанные тогда слова. Что определяет действие слов? Почему тогда слова были настолько сильны, а сейчас даже тысячи слов не оправдают его? Затаенный страх, что это просто могло быть – вот почему эти слова подействовали много времени спустя. Кого волнует, что он не знал доктора Готтлиба, ведь эти слова не перестают быть правдой.
Неужели дружба определяется только возможностью или невозможностью скрывать правду? Может быть, дружба – это то пространство, где правда не действует? Но несмотря на то, что эти слова и сейчас были оъективно точны, сам Ньютон их не выносил. Они были неправдой для него. Но как слова могут быть неправдой и правдой одновременно? Лишь потому, что они ничего не значат для Ньютона теперь, они не перестают быть правдой. В его дружбе с Германом эти слова – самая последняя правда, в которой он уверен. Их дружба построена не на этих словах, и не на том, на что они обращают внимание.
Так почему он не может простить себя? Для него это недоразумение разбило привычные отношения с таким звоном, что они оба были оглушены. Оглушены и сдали назад, как всегда сдавали, ведь ученые – не самые лучшие люди для дружбы. А ведь получалось.
Оно началось едва ли не с первого дня. Это взаимопонимание допускало споры и скандалы, но все равно чувствовалось. Росло день ото дня, накаляло обстановку, потому что никто из них никогда не был понят другими до конца, а тем более принят, пока Герман не нашел его в дрифте с частью мозга кайдзю. После этого их сближение ускорилось в разы, потому что Герман был тем, кто отключал его и старался удержать на месте. Именно его полные страха слова запомнились Ньютону сильнее всех – никто больше даже не думал, что доктор Гейшлер мог умереть. А он думал. Постоянно думал после. И даже в тот момент, когда Готтлиб лишился сил рядом с ним, десять, пятнадцать минут спустя, когда Ньютон наконец пришел в себя и перестал угрожать самому же себе своими судорогами, Ньютон уже знал, что математик просто испугался за него как за человека, не как за угрозу для поиска слабого места кайдзю. Неловкость от невысказанной догадки, растущая привязанность и чертов щенячий восторг, когда он услышал решение Готтлиба войти в дрифт вместе с ним. Он даже оговорился. Ведь одна эта оговорка могла бы стоить изменения всего в положительную сторону, если бы они не вошли в этот чертов дрифт. Эта оговорка была первым знаком того, что это не просто хорошее общение, а полное взаимопонимание, которое требовало хотя бы каких-то слов. Но его собственные воспоминания подвели его.
Это было до первого дня. Буквально неделя, когда склонный обманывать себя Ньютон считал, что мог тусить с крутыми парнями-технарями, каждый выше Ньютона раза в два и так же сильнее. Он был счастлив как ребенок, когда простое удивленное замечание о странностях математика, которого он видел, но рядом с которым еще не работал, позволило ему войти в эти компанию. Как и любого другого непохожего на них, ребята-монтеры обожали обсуждать доктора Готтлиба. Все, от его манеры одеваться до некрасивых черт лица, от стрижки до старомодных очков. Язык Гейшлера на тот момент помогал ему быть в компании и пилил сук, на котором он позже будет сидеть. Именно его слова, все, что он придумывал про Готтлиба, Герман услышал во время двойного дрифта. Глупо, в другой ситуации понятно, но в момент столь важный для их взаимопонимания эти слова сыграли роковую роль. Взаимопонимание исчезло. Доктор Готтлиб переехал в маленькую комнатку, даже не оборудованную под лабораторию и перестал бывать на людях совсем.
Он даже не помнил, что он говорил. Может быть, он сравнивал Готтлиба с мумией, может, что-то говорил про походку – он судил о том, что видел, не заглядывая глубже. Как он ошибался, насколько многого не знал о Готтлибе, говоря так. Какая разница, что он говорил, если это была та правда, которая всю жизнь отравляла Герману жизнь? И Ньютон неожиданно для себя ударил в самое больное, что только мог найти. Он создал видимость того, что ему плевать на весь внутренний мир человека. Он еще раз подтвердил главный страх большинства людей – он доказал важность внешности.
Но ведь это было совешенно не так! Какая, к черту, разница, что он сказал или еще скажет, ведь факты иные – ему приятнее работать с Готтлибом, чем с кем-либо другим. Это всегда оживленнее и веселее, чем с остальными занудами. В спорах рождалась истина, в подколках – своеобразный юмор, но они ладили на своей волне, будучи абсолютно равными! Так ли легко найти для остальных людей равного себе? Да. Но не для Ньютона, который пусть и старался обрасти увлечениями по самую макушку, был доктором наук. Шесть раз.
В любом случае, раз он сказал те слова, то мог сказать и это. К черту «прости», это не для их уровня. Он бросился из лаборатории, не озаботившись даже тем, чтобы приложить карту и закрыть двери – кому нужны их скучные записи? Лишь для них они были уникальны и интересны. Однако в тот момент, когда все должно было помогать доктору Гейшлеру в своем стремлении извиниться, новая комната доктора Готтлиба оказалась закрыта. Его там не было. Тем временем решимость сказать об этом таяла. Так ли они были близки, чтобы это признать? Ведь только факт близкого общения мог бы перечеркнуть его идиотизм. Где же взять смелость, чтобы это признать? Особенно с человеком, подобным Готтлибу?
Спотыкаясь о кабели в коридорах, Ньютон как можно быстрее обошел почти всю базу, но нигде найти математика не смог. Он даже забежал в ангар, где наткнулся на Тендо, но даже там, казалось, никого не было. И только чудом он смог заметить сквозь пелену дождя на вертолетной площадке человека с огромным капюшоном, который был только на одной знакомой куртке. И несмотря на холодный ветер и проливной дождь, Ньютон все равно выбежал туда, на асфальтовую площадку. Не оставалось никаких сомнений – это был доктор Готтлиб собственной персоной, смотревший куда-то в сторону того самого Разлома.
Но все слова ушли. Как ушла и смелость, и ощущение того, что это правильно. Он попросту выдохся. От своей ли вины, от ощущения безнадежности положения или оттого, что не знал, как доказать, что его слова давно не имеют значения. По крайней мере, не для него. Ведь они оба были умными людьми, а попали в такую дурацкую ситуацию.
- Прости меня, - решился сказать Ньютон громко, так, чтобы было слышно даже из-за капюшона, даже сквозь ветер, но Готтлиб никак не отреагировал. Ведь это была пусть и дурацкая обычная ситуация непонимания, но с двумя умными людьми, которые словам верили очень избирательно.
Дождь лился за шиворот, заливал стекла очков и заставлял замерзать. Ведь Готтлиб мог стоять столько, сколько ему угодно, в своей огромной теплой куртке, но Ньютон выбежал в чем был. Он сделал шаг назад. Так не поступают герои, которые работают тут рядом, на базе, но Ньютон и не был героем. Он даже ничего не понимал в простых отношениях между людьми. Он извинился, но даже стоя перед зеркалом знал, что извинение не поможет. Неужели он зашел так далеко, чтобы просто уйти? В комиксах так точно не делают. В комиксах произносят пафосные речи, но Ньютон так не умеет. Он просто хочет, чтобы все было по-старому: и скандалы, и подколки, и бои за внимание Пентекоста… в работа вместе. Ведь кроме них, двух гиков, на базе не было больше никого с тем же коэффициентом интеллекта. Это всегда сказывается на общении, даже если вы не хотите об этом говорить.
По крайней мере, Ньютон точно не умел долго думать. И хотя первый мотив согреться был эгоистичен, то второй определил это как неплохую демонстрацию того, на что он не сможет найти слова. Он подлез под эту огромную куртку, благо она была гораздо больше самого Готтлиба и обхватил его за пояс, вполне возможно, и для того, чтобы он не вздумал отбиваться. Да и так для ребят из ангара почти не было никакого шоу – Ньютона было трудно разглядеть как лишнего в одной большой куртке. Готтлиб, однако, только вздрогнул, но больше никак не среагировал.
- Прости меня, - уже тише и гораздо искреннее пробормотал Ньютон, прижимаясь к теплой и старомодной жилетке. Ну и что, что старомодная, зато здорово подходила самому Герману. Его не обрядишь в кожаную куртку и не покроешь татуировками. Скорее посадишь в кресло-качалку и накроешь пледом.
- Я всегда считал, что у вас, доктор Гейшлер, невысокий КПД мыслительного процесса и вы ничего не знаете о надлежащем и воспитанном общении с другими людьми, - проговорил Герман, хотя и не раздраженно, но совершенно так же едко, как и раньше.
- Ничего не знаю. У меня для этого ты есть, доктор Готтлиб, - передразнил он математика прежде, чем понял, что такой ситуации он должен вымаливать прощение, а не язвить в ответ. Но это, тем не менее, сработало лучше всяких извинений.
Холодные руки накрыли руки Гейшлера, а напряженные плечи обидчивого немца расслабились. И хотя уже через пять минут он пойдет обратно в лабораторию к Ньютону и по пути расскажет ему все о том, как плохо воспитали Ньютона, между ними уже все будет не так, как прежде.
В хорошем смысле.
@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Raiting: PG, Dr. Hermann Gottlieb/Burn Gorman, Fanfiction
-
-
19.08.2013 в 23:17-
-
19.08.2013 в 23:25-
-
20.08.2013 в 00:35Ньютон здесь такой
-
-
20.08.2013 в 00:47хочется обнять и плакать:3 не все же мне весь фильм страдать от этих желаний!
-
-
20.08.2013 в 01:02Похоже, у меня тоже. Что ж, тогда вдохновения Вам)))
не все же мне весь фильм страдать от этих желаний!
Правильно! Надо и с читателями делиться. Чем больше, тем лучше
-
-
20.08.2013 в 01:08-
-
20.08.2013 в 20:22