[pacificrim]

Выкладываю перевод, с которым возилась потихоньку уже пару месяцев. Это одна из частей (по логике событий - первая) вот этого на мой вкус прекрасного цикла про наших умников: archiveofourown.org/series/66677
Предупреждаю - кайдзю тут нет, альтернативная вселенная, кофейня. Герман в этой части ещё не появился, есть только Ньют, его безумие, история его татуировок и немножко Тендо (как же без Тендо? )
Текст красивый, нервный и сложный, надеюсь я его не убила переводом.
Ну, поехали:

Название - If I Had A Tail ( Если бы у меня был хвост )
Автор - QuokkaFoxtrot
Перевод - _ksa
Герои - Ньютон Гейзлер, Тендо Чой
Размер: 9341 слово
Оригинал: archiveofourown.org/works/1132831
Разрешение на перевод есть.
Сидя за столом в своей крошечной квартире, Ньют кладёт карандаш. Шторы задёрнуты, свет даёт только маленькая настольная лампа справа от него. Он смотрит на сделанный им эскиз и медленно выдыхает.
Пора.
Пять месяцев назад он получил свободу, был вновь выпущен в мир - так словно он готов к этой встрече. Он не мог дольше там оставаться, возможно, его бы держали и далее, но страх остаться стал сильнее страха уйти.
Он предпочитал быть где-то, где он сможет контролировать чужие визиты, а не жить с постоянным внутренним страхом перед дверью, открывающейся в любой момент.
Последние несколько месяцев он провёл прячась, заказывая с доставкой на дом еду, бакалею и одежду. Если в дверь стучат - он сам решает, впустить ли их сюда. Он может посмотреть в глазок и сделать выбор, и единственное, что продолжает его тревожить: что случится, если они не уйдут?
Дважды в неделю он разговаривает с психиатром - созвоны по скайпу ранним вечером. Он доплачивает за эту привилегию, и это его устраивает. Они потратили восемь месяцев, но смогли подобрать комбинацию препаратов, которая позволяет ему чувствовать себя человеком, а не мёртвым грузом.
Это не идеально. Он беспокоится, что больше никогда не будет чувствовать себя собой.

Иногда он прикидывает - не выбросить ли все лекарства в унитаз и не смыть ли их нахрен, нажимая на кнопку вновь и вновь, пока все розовые и синие и белые и бежевые таблетки, которые обволакивают его мозг, чтобы его обуздать, не растворятся в потоке. Он задается вопросом, что с ним случится раньше - лопнет ли он по швам и взорвётся, разлетевшись атомами по вселенной? Или, запаниковав, будет сжиматься сильнее, сильнее, сильнее, пока не дойдёт до одной миллионной начального размера и не всосётся в чёрную дыру?
По иронии судьбы, именно беспокойство удерживает его от этого поступка.
Тихий гул нервной энергии, постоянно искрящей вокруг его сознания, нечто, скользящее сквозь его кожу, когда он слишком много думает, сжимающееся вокруг его предплечий, охватывающее почти физически. Это останавливает его руку и нашёптывает о сложностях и позоре, которые случатся позже. Это удерживает его в квартире, где повсюду лекарства, а его маниакальные пики требуют выйти наружу и жить. (Он не смог уйти дальше тротуара, прежде чем всё посыпалось, и он бросился назад, в безопасность, задыхаясь из-за того, что замешкался с ключами.)
Он почти рад сейчас своим спадам. Время спадов не отключает нервозное "что, если, что если, если..." Просто он перестаёт об этом беспокоиться.

На прошлой неделе он подал в отставку.
Он убеждён, что все на факультете его ненавидят, и только и делают, что обсуждают, какой он фрик.
Раньше он мог отмахнуться от этого, когда это было настоящим, когда он был гений-вундеркинд, носящийся по кампусу, и бросающий всё, что уже изучил. Он уже тогда знал, что людей бесит его восторженность и удивление, юность и желание учиться. Он знал, что они ненавидели ту лёгкость, что пришла вместе с ним, в то время когда им было трудно - особенно когда он предлагал помощь. Он их не осуждал, но не собирался позволить этому вернуть себя назад.
Теперь его мысли подобны пьяному родственнику на свадьбе, на которую он не хотел идти - хватающему за плечо, чтобы рассказать, из-за чего все уверены в том, что ты полное ничтожество - только ещё хуже. Это следует за ним повсюду, заползает под кожу и сидит там, поджидая, чтобы показать, как именно он всё испортит и что может пойти не так.
Его психиатр считает, что уход был плохой идеей, считает, что он нуждается в цели, чтобы вернуться в нормальное русло. Она отметила, что он приложил массу усилий, чтобы закончить документы, над которыми работал до инцидента.
Ему требуется пятнадцать минут, чтобы собрать всё своё мужество, и сказать ей, что он беспокоится; что он боится поведения своих бывших студентов и коллег после того, как они все так упорно работали.
Он убежден, что она его ненавидит. Он изо всех сил пытается напомнить себе, что платит ей за то, что она его слушает; открытая ненависть приведет к снижению ее прибыли. Это приносит в их сессии неловкость, но он достаточно умен, чтобы понять, что с любым другим будет также.
Он не хочет чтобы так было, но в ловушку его квартиры приходят только те люди, которым он за это платит.
(Один раз он нанял проститутку. Один раз. Ему не нравится, когда это односторонне. И он действительно не любит, когда партнёр просто ждёт, когда он кончит. )

Он должен что-то сделать. Он понимает это. Он должен вернуть контроль - фактический контроль, а не только поспешно установленные стены, что его охраняют. Он смотрит на бумагу, лежащую перед ним, и думает, что это начало того, в чём он нуждается.
Он суёт листок в пластиковый файл и проносится по квартире, собирая вещи, которые должен взять с собой: куртка, кошелёк, наушники, МП3-плеер. Он надевает капюшон и обходит квартиру, методично проверяя все запоры на окнах. Газовые горелки и водяные краны он проверяет дважды. Он останавливается посреди квартиры, закрыв глаза и глубоко дыша, прежде чем начать проверять шнуры у электротехники.
Это не обсессивно-компульсивное расстройство. Просто нужно принять тот факт, что теперь он живёт в мире наихудших сценариев и видит их сразу все.

Он натягивает на себя куртку и суёт в карман джинсов ключи и бумажник. Воткнув штекер в МР3-плеер, он надевает большие наушники, полностью поглощающие шум - спасение, посланное его голове добрыми богами. Он не знает, как смог бы без них выжить, даже до того, как всё пошло кувырком, его идеальная слуховая память была достойна отдельного изучения, но ночью, лёжа в постели он вновь и вновь анализировал каждое слово, фразу и шёпот до тех пор, пока не думал, что сходит с ума.
Он берёт пластиковый файл, идёт к двери и стоит перед ней, закрыв глаза, сосредоточившись на своём дыхании. Он протягивает руку и нажимает переключатель на шнуре наушников, чтобы включить музыку, позволяя грохоту бас-гитары заполнить свой разум и вытеснить мысли, желающие, чтобы он остался внутри. Защищённый должным образом, он выдыхает, снимает с двери цепочку, открывает дверь и выходит в коридор.
Не в силах ничего поделать с собой, он проверяет коридор в обоих направлениях, убеждаясь, что путь свободен, прежде чем запереть дверь и трижды подёргать за ручку. Он устремляется на лестничную площадку - не хочет застрять в ловушке лифта - и проходит свой путь - три пролёта вниз и фойе, протолкнувшись мимо страха и стремительно вылетев на улицу.
Он идёт в такт с барабанами между людей, движущихся слишком медленно, он глядит вниз и вперёд - чтобы не встретиться случайно с кем-нибудь взглядом и ни в кого не врезаться. Это всего в каких-то десяти минутах ходьбы. Он справится с таким расстоянием.
Он провёл прошлый месяц, изучая каждый тату-салон в этом районе, разыскал их сайты и портфолио художников, сортируя их по оценке таланта и личным предпочтениям. Он знал, чего он хочет, он отлично мог видеть это в своей голове. Он просто был должен найти правильного человека, который навсегда вытравит это на коже.
В конце концов он её нашёл - в небольшой лавочке на задворках, недалеко от "Шаттердом рекордс" - чуть ли не единственного места, куда он ходил, и он был почти уверен, что доберётся туда и обратно без приключений.
Линии и тон её рисунков изумляли, переходы красок были удивительно плавными. И что лучше всего - она работала в отдельной комнате и была готова дать первую консультацию по е-мейлу или скайпу, как только он отсканировал и отправил ей свои примерные наброски. И послал её лавочке аванс за потраченное время.
Он доходит до квартала, в котором находится салон и замедляет темп настолько, что на ходу может читать вывески. Он почти останавливается у двери тату-салона и поднимает руку, чтобы толкнуть её, а затем продолжает свой путь до самого конца улочки и поворачивает за угол. Стараясь не бежать, он идёт вокруг квартала, пытаясь внушить себе, что он "может это сделать". Он знает, что бормочет себе под нос, как помешанный, но, эй, он вроде бы такой и есть и ебать если это не гарантия безопасности - нормальные люди не связываются с чокнутыми, они собираются свалить с его пути, чтобы он мог сконцентрироваться на том, что должен сделать.

Он обходит квартал кругом и вновь оказывается возле двери тату-салона. Остановившись, он закрывает глаза, глубоко вздыхает, поднимает руку и толкает дверь. Место выглядит чистым до стерильности - белый кафельный пол и ослепительные стены. Парень за стойкой что-то ему говорит, но он смотрит непонимающим взглядом, пока не вспоминает о музыке и начинает возиться, выключая плеер и стаскивая с головы наушники.
- Что, - спрашивает он, на ощупь цепляя их на плечо - наушники плотно прижимаются к груди и лопатке.
- Я могу вам чем-то помочь? - повторяет чувак, закатывая глаза.
- Ах, да, я... да... У меня... э-э... назначено. К Фанг. Она тут? Я не ошибся днём? Я имею в виду... - Ньют заикается, спотыкаясь на собственных словах, и кажется, что не успевает он получить в голове одну мысль, как следующая, ворвавшись, уничтожает её.
- Ньют, не так ли? Я ей передам, что вы здесь. Присаживайтесь, - он исчезает в соседней комнате, и Ньют видит, как он стучит в дверь в глубине. Он не может слышать, что этот чувак говорит из-за тяжёлой мелодии Игги и "Stooges", несущейся из динамиков за прилавком и чувствует себя неловко от тупого стояния возле двери. Он садится на неудобный пластиковый стул и смотрит на эскиз в руке, представляя, как рисунок ляжет на его спину. Если он прав - это будет не последний.
- Она сейчас выйдет, - говорит вернувшийся чувак, усевшись за стойку и уставившись в монитор.
- Хорошо, спасибо. Хорошо, - говорит он, садясь прямее, его нога дёргается, пока он не начинает бесить сам себя, и тогда он вынужден прижать колено рукой, пока оно не успокоится.

Дальняя дверь открывается, он слышит цокот каблуков по плитке и видит, как она идёт к нему - свободный белый топ не скрывает татуировок, обвивающих её руки и уходящих на спину.
- Ньют? - спрашивает она, и он встаёт и кивая, как дурак, делает к ней шаг.
- Да, привет. Да. Я Ньют. Вы Фанг? Привет.
Она осматривает его с головы до пят, кивает, разворачивается и уходит, мотнув головой в сторону дальней комнаты: - Проходите.
Он следует за ней, стараясь не помять эскиз, который держит в руках, потому что напряжение в нём всё растёт, ныряет в дверь, на которую она указала, и встаёт посреди комнаты.
- Я знаю, что мы не сделали даже первую часть, но я типа закончил вторую и подумал, что должен вам показать, чтобы вы могли, ну, знаете - иметь общий замысел того, как я хочу это продолжить, и тогда вы сможете сейчас что-то изменить, ну если надо, чтобы в конце получилось более связно, - говорит он, неловко протягивая ей файл. Она берёт его, мгновение смотрит и переводит взгляд на Ньюта.
- Снимайте рубашку, - говорит она, садясь за стол в углу комнаты и доставая окончательный вариант первой части.

Он изо всех сил старается не выглядеть слишком неуклюжим, выбираясь из куртки, толстовки и рубашки, но потерпев неудачу, бросает их на стул и опускает взгляд. Фанг поднимается, приносит оба рисунка, кладёт один из них мягкую скамейку, и прикладывает второй к его руке.
- Так, вы хотите, чтобы этот поднимался по лопатке, выгибался через плечо к груди и вился вниз по руке, да?
- Да, я хочу, чтобы Годзилла типа раздирал мою кожу, чтобы впустить одну из голов Гидоры. Вы нормально с тем, чтобы не делать Гидору целиком? Это не будет типа: ой, фу, это мне портит всю работу? Я просто... просто пока не созрел для этого, - покусывая губу Ньют смотрит на Фанг, вдруг начав беспокоиться, что она откажет ему из-за того, что он не предоставил ей полную картину.
- Я... Я знаю, это будет звучать немножко странно, но мне нужно чувствовать, что он... как будто меня защищает.
- Люди делают татуировки по массе разных причин. Независимо от вашей причины, это прекрасно. Мы можем работать в вашем темпе. И всё же, пока всё не будет сделано, некоторые части, возможно, будут выглядеть немного странно и незаконченно. Это устраивает? - спрашивает она, серьёзно глядя на него.
- Да-да, это круто. Я вроде в этом завязну надолго, - отвечает он со смущённым смешком.
- Хорошо. Где вы хотите вторую часть? В середине или на втором плече, - она поворачивает его, прикладывая эскиз к разным частям спины, пытаясь прикинуть, как это будет смотреться.
- Мотра будет в середине. Когда вернусь домой, пришлю вам какие-нибудь ссылки на её изображения, - Ньют крутит головой, пытаясь заглянуть через плечо: - Я пока пытаюсь понять, как будет смотреться Радон с другой стороны, но с ним я пока хочу подождать.
Он смотрит, как она склоняет голову и прищуривается, прежде чем кивнуть, отнести эскизы на стол и приняться за перенос.
- Сюда, - говорит она, похлопывая по скамейке, где разложены фрагменты, - Так как это ваш первый раз, я объясню вам процесс. Итак, это чтобы переводить... кусок у нас довольно большой, так что легче его разбить и переносить по отдельности. Вот тот я положу на вашу спину первым, и вы сможете мне сказать, правильно ли он лёг. Мы можем смыть и перевести повторно, пока вы не будете довольны, так что не волнуйтесь, - она прикладывает эскиз к спине и немного двигает, пока не останавливается на одном положении, - Ладно, значит этот начинается здесь, - она прижимает палец к основанию его лопатки, - ...и продолжается вниз отсюда и досюда, - её рука сдвигается от середины его спины на несколько дюймов ниже подмышки, -.... а отсюда сюда наверху, - её рука скользит вверх и на несколько дюймов перегибается через плечо, - Так хорошо?
- Да. Конечно, да, - говорит он, нервно кивая и плотно обхватив колени.
- Хорошо, я сейчас переведу, а вы потом сможете проверить, - она смачивает рисунки и приглаживает, убедившись, что все части татуировки влажные, прежде чем аккуратно их удалить.
- Хорошо, сходите посмотрите. Там есть ручное зеркальце, если нужно.
Он спрыгивает со скамейки и набирает воздух, прежде чем подойти к зеркалу на стене, где он может увидеть фиолетово-синий контур, заполнивший всю спину. Он крутится и оглядывается, чтобы всё лучше рассмотреть, и хватает ручное зеркальце, чтобы изучить каждый уголок. Он закрывает глаза и делает ещё один глубокий вздох. Всё вписывается.
- Это хорошо, - говорит он, возвращаясь к скамье.
- Вы уверены? Мы не сможем передвинуть, когда начнём.
Она смотрит на неё серьёзным взглядом, и он сосредотачивается на кошачьей подводке её глаз, стараясь не позволить себе сомнений.
- Нет-нет, это хорошо, - говорит он и делает паузу, - э-э, а я могу увидеть его с остальными частями? Просто, понимаете, убедиться, что всё получится?
- Без проблем. Просто хотела удостовериться, что вам нравится, как лёг основной кусок, прежде чем мы начали выкладывать остальные. С их размещением могут возникнуть некоторые трудности.
Она вновь похлопывает по скамейке, берёт следующую часть и дожидается, пока он усядется, прежде чем встать и приложить кусок, спускающийся вниз по плечу. Она повторяет увлажнение и переходит к очередному фрагменту, попросив его смотреть прямо, когда она укладывает рисунок на плече. Она смачивает их от спины до груди, держа в соответствии с остальной частью и не позволяя упасть, когда рисунок доходит до ключицы. Обходя его кругом, она размещает третий, простирающийся от верхней части плеча до низа руки сзади.
- Всё готово. Идите взгляните.
Он вновь встаёт, чувствуя себя слегка неустойчиво, а ведь они ещё даже не начали всерьёз. Он смотрит на контур и может видеть, где когти Годзиллы разорвут руку, и завиток его атомного дыхания над своей ключицей. Он смотрит на это, а затем - на собственное лицо - под глазами мешки, кажущиеся ещё больше за толстыми, как донышко бутылки из-под колы, линзами очков, кожа выглядит нездоровой и усталой. Он вновь смотрит на Годзиллу и кивает. Ему это нужно.
- Это хорошо. Я готов. Приступим, - говорит он, хлопнув в ладоши, чувствуя по дороге к скамье, как сердце начинает бешеную гонку.
- Ладно, если вы уверены?.. - она приподнимает бровь, и сомнение вновь вспыхивает в его голове.
- Да? Я имею в виду: да, я уверен, - он слишком далеко зашёл. Он не может позволить маленькому сомнению себя остановить. Что ещё плохого может случиться? Он даёт себе мысленный пинок, чтобы прекратить думать.
- Ложитесь на живот, - говорит она, указывая на скамью и натягивая резиновые перчатки, - Хотите, чтобы я взяла ваши очки?
Укладываясь, он на секунду задумывается, прежде чем снять очки и передать их ей. Теперь он практически слеп, но он и не должен это видеть. Он опускает голову вниз и вытягивает руки вдоль тела, дожидаясь, пока она закончит приготовления.
- Я собираюсь начать с контуров. Если будет слишком тяжело или вам понадобится прерваться - просто дайте мне понять, хорошо?
Она кладёт ему руку на спину и несколько раз включает машинку вхолостую, пробуя, прежде чем он кивает, и тогда она начинает рисунок на коже, часто останавливаясь и вытирая.
Он слегка напрягается - ничего не может с собой поделать. Он знал, что будет больно, но не знал, чего ожидать. Это не было похоже на то, что он чувствовал раньше - не так болезненно и глубоко, как подкожная инъекция, и не так внезапно и горячо, как ожог, а что-то вроде слабой смеси из того и другого. Это было странно, но ощущалось как нечто противоположное тревожному напряжению, пронизывавшему его плоть, когда он был слишком возбуждён.
Это похоже на сопротивление.
- Так каким образом чудовище, разрывающее твою кожу, тебя защитит? - тихо спрашивает Фанг, не отрываясь от работы, и Ньют поворачивает голову вбок, прикусив губу и зажмурившись.
- Есть... - он прерывается и делает глубокий вдох, - Есть кое что... внутри меня... с чем я не могу бороться. Физически не могу. Мне нужны монстры... для защиты от собственных монстров.
- Это Гидора? Твой монстр - Гидора? - она продолжает работу, и он не знает - спрашивает она из любопытства или чтобы отвлечь его от боли.
- Типа того, - говорит он, пытаясь сообразить, как объяснить фильм непосвящённому.
- В одном из фильмов Годзилла, Матра и Радон объединились, чтобы спасти Землю от Гидоры, которая вроде такой трёхголовый инопланетный дракон, - Я... ээ-э-э...- он берёт паузу. Дышит.
- Внутри меня есть три монстра. Они все типа переплетены вместе - Беспокойство... паника... биполярность. Я... Я не могу с ними бороться один, - его грудь и горло сжимаются, едва он озвучивает причины, и это затмевает боль в плече: - Я не думаю, что могу дальше говорить об этом.
- Всё в порядке. Просто скажите мне, если понадобится перерыв, - говорит она, и дальше тишину в комнате нарушает лишь жужжание иглы и гулкая пульсация крови в его ушах.
В два часа они делают перерыв - пока Фанг даёт руке отдохнуть, он бродит вокруг, чтобы размять затёкшие ноги. Он чувствует, что его спина влажна от крови и чернил, и шипит от боли, потянувшись слишком сильно. Большая часть черновой работы уже сделана, и вскоре они перейдут к краскам.

Когда она делает переднюю часть, он садится боком на стул и, пока она работает, смотрит куда-то в пространство - после того как осознал, что пялится на её блузку.
Контуры на ключице болезннее, чем на лопатке - он не думал, что так может быть - и костяшки его пальцев белеют, когда он вцепляется в стул, стараясь не стонать. Чтобы закончить, ему нужно вернуться на скамью - ноги трясутся, и она ведёт его, поддерживая, хотя от этого, вероятно, будет не слишком много толку, если он в самом деле рухнет.
Цвета не так болезненны, и он не уверен - это от того, что он притерпелся к боли или потому что есть какое-то внутреннее отличие в красках. Ему надо будет спросить об этом в следующий раз. Прямо сейчас, впервые за целую вечность его ум чувствует себе спокойным, и он вжимает лицо в кушетку, чтобы скрыть дурацкую улыбку.
Когда Фанг наконец-то заканчивает, уже пять часов и снаружи темнеет.
Пошатываясь, он идёт к зеркалу и едва удерживается от искушения потрогать пальцами дымные завитки на груди. Он оглядывается и смотрит через плечо - и его глаза расширяются. Это великолепно.
Каким-то образом ей удалось сделать Годзиллу более доброжелательным, его взгляд не такой жёсткий, как на начальных эскизах. Он глубокого, богатого зелёного цвета - подплывшего кровью, но это заживёт, а его гребень фиолетовый, сияющий и совершенный - способный оборонять и защищать. Когти, бесцельно тянущиеся вдаль по его веснушчатой руке, выглядят немного странно, но в один прекрасный день Гидора появится там, выглядывая сквозь разрывы.
Он хочет обнять Фанг, но боится перепачкать её кровью и красками, вместо этого он хватает его руку, захлёбываясь водопадом признательных слов. Он ощущает лёгкость и чувствует себя в безопасности и думает, что может это сделать. Он может выжить.
Она покрывает его татуировку хлопковой салфеткой, заматывает плечо поверх плёнкой и даёт ему листок с инструкцией по уходу. После того, как он вновь одевается, она проводит его к выходу из салона и вручает тюбик крема. Он рассчитывается с чуваком за стойкой и выходит на улицу.

Он стоит, замерев, посреди тротуара, и впервые более чем за девять месяцев может видеть всё таким, каким оно есть на самом деле. Тёмные тени покинули обычные вещи, и в мире больше не ощущается злорадство. Люди - это просто люди, занятые своими делами по пути домой, они не смотрят на него, едва он отвернётся, они не собираются вдруг обернуться и окликнуть его, потому что он им не знаком. Им действительно всё равно. Он никто.
Он поворачивается и засовывает руки в карманы - на этот раз не ради защиты, а для физического комфорта - эта разница кажется важной, и бесцельно бредёт вниз по улице. Он идёт медленно, потому что не знает, сколько это продлится. Он идёт до угла, и если свернёт налево, то просто пойдёт домой, а если пойдёт направо, то сможет заглянуть в Шаттердом и на какое-то время притвориться обычным человеческим парнем. Он всё ещё под кайфом, на лице у него глупая улыбка, и он слегка влюблён в это ощущение. Он счастлив. Он чувствует себя так, как иногда раньше, и он готов целовать улицу просто за то, что сейчас он на ней. Он сворачивает направо, и идёт гуляющей походкой, без всякого ритма, исполненный куража и даже без наушников. Он улыбается, взглянув на них, зацепленные за плечо, и негромко смеётся. Он идёт словно летит, и он прибавляет шаг, потому что хочет поделиться этим с Тендо, пока ощущение не исчезло.
Всего через несколько минут он стоит напротив купола, следя за движением и собираясь перейти дорогу (давно он не чувствовал себя так уверено, чтобы переходить, не глядя по сторонам). Он видит, как в окнах магазина мелькают великолепно назойливые неоновые огни, и не может дождаться, чтобы в него нырнуть и увидеть, какие новые удовольствия там припасены.
Он бросается в довольно большой просвет между двумя автомобилями, перебегает и останавливается на углу, чтобы отдышаться - надо признаться, сейчас он слегка не в форме. Пока он стоит там, он смотрит на большое пустующее здание рядом с "куполом", и его внимание привлекает знак в окне. Он подходит к нему и заглядывает в грязные окна, сложив руки чашечкой, чтобы затенить собственное отражение и лучше видеть.
Пустое и грязное помещение тянется дальше, чем он может разглядеть при тусклом свете. Он отступает на несколько шагов и рассматривает окна, занимающие весь фасад здания. Он заворачивает за угол, видя по пути, что верхние окна идут вокруг всего здания, а в переулке напротив нет ни одного дома.
Прижавшись спиной к окну, он может чувствовать, как внутри него зарождается план. Он может это увидеть - синие и белые плитки пола под столиками и красные кожаные подушки в кабинках вдоль окон и прилавок у стены... На стенах там будут картины, и всё время будет играть музыка. Он мог бы жить наверху, а внизу - работать, и всё пространство принадлежало бы ему, и он был бы хозяином, он был бы в безопасности. Люди будут приходить, и он не останется в одиночестве, но у него будет власть, чтобы попросить их уйти, если они что-то нарушат.
Это могло сработать.
Это могло оказаться тем, в чём он нуждался.
Он обегает фасад дома, останавливается перед объявлением и пристально разглядывает его, дважды произнося вслух цифры, написанные ниже слов "Продаётся", чтобы наверняка запомнить их. Он ощущает лёгкий тычок паранойи и вытаскивает телефон, копируя это в записную книжку, оборачиваясь, чтобы сфотографировать название улицы и номер дома, на случай если он позвонит.
Когда он позвонит.

Засовывая телефон в карман, он улыбается ещё шире и входит в Шаттердом Рекордс почти пританцовывая.
-Эй, братан! Не ожидал тебя тут увидеть раньше конца недели, - говорит Тендо, выходя из-за прилавка, чтобы обнять Ньюта.
Тот шипит, когда рука Тендо ложится на его плечо, и выбирается из объятий с виноватой улыбкой: - Извини, мужик. Я э-э... просто сделал татуировку.
- Никаких извинений. Это у тебя первая? - спрашивает Тендо, приподняв бровь.
- Да. Закончили с полчаса назад.
- Чудненько. Судя по всему, это не последняя, - подмигивает Тендо, возвращается за прилавок, чтобы порывшись там вытащить пачку компакт-дисков.
- Откуда ты знаешь? - спрашивает Ньют, слегка шокированный проницательностью Тендо. Он никого не посвящал в свои планы.
- Ну, к примеру потому, что к ним привыкаешь, - с усмешкой говорит Тендо, - и с другой стороны - у тебя явно эндорфиновый приход. Ты кажешься куда... спокойнее, чем обычно.
- То есть это нормально? Я имею в виду, это потом не станет привычным? Для тебя это по-прежнему в кайф? - такая возможность его несколько волновала.
- Каждый раз словно по облакам прогулялся. Так что даже не грузи этим свои симпатичную голову, - он выкладывает диски перед Ньютом, пожимая плечами, - На этот раз для тебя не так, чтобы много, но там есть кое-какое крутое дерьмо, что может тебя приколоть.
- Круто. Сейчас рассчитаюсь, - Ньют достаёт бумажник и передаёт свою карту. Оглядев магазин, он замечает, что к концу дня тот совсем опустел, лишь какой-то чувак в углу исследует виниловые диски.
- Это место по соседству уже довольно давно пустует, да?
- На углу? Да... иногда там заводятся бутики или ещё какое дерьмо, но надолго не задерживаются. Этот район пока не дозрел до улучшайзинга. Он, конечно, подступает - мы слишком близко к центру, но случится явно не завтра. Зуб даю - Шаттердом тут продержится до тех пор, пока всё не заполонят кондоминимумы, - пожав плечами, Тендо возвращает Ньюту карту.
- То есть ты говоришь, что оно будет дешёвым и желающих на него немного, - пытаясь казаться беспечным, Ньют перебирает стопку дисков, чтобы понять, что же он только что купил.
- Я думаю, да... Желаешь приобрести? - поднимает бровь Тендо.
- Я... Ну, э-э...да? Быть может, - Ньют пожимает плечами, вдруг ощутив неловкость, - я имею в виду, что у меня проскочила такая мысль минут десять назад, но я вроде искал, чем бы заняться, и подумал, что возможно смогу рулить кафе или книжной лавкой или чем-то типа того...
- Мужик, если ты заведёшь в этом районе приличный кофе - я твой с потрохами, - Тендо смотрит на него выпучив глаза и отвесив челюсть - так, словно узрел божий лик, - Я не шучу. Можешь прям тут приспустить портки, и я возьмусь сосать твой хуй быстрее, чем ты скажешь "двойной эспрессо".
- Буду иметь это в виду, - говорит Ньют с неловкой усмешкой, - Но это случится не быстро, сам понимаешь. Возможно, я попытаюсь это сделать.
- Дружище, я тут полностью на твоей стороне. Готов скакать в группе поддержки с помпонами, и всё что угодно.
- Спасибо. Я ценю это, в самом деле, - Ньют не уверен, начался ли это эндорфиновый спад или его подкосила грандиозность задуманного, но он должен уйти. Его разум захлёстывает понимание потенциальных преимуществ и знание, что Тендо будет совсем близко, и всё даже удобнее, чем он предполагал. Он хочет всё обмозговать, узнать, насколько это реально, пока он не позволил себе зайти слишком далеко.
- Слушай, дружище, мне надо идти. Надо поработать, если получится. Спасибо за музыку, - он подключает свои наушники к плееру и возвращает их на голову - сейчас его мысли слишком спешат.
- Теперь придёшь как обычно? Или хочешь, чтобы я их тебе поднакопил? - спрашивает Тендо, когда Ньют уже стоит в дверях, поправляя наушники.
- Посмотрим как пойдёт, ладно. Попозже, - пожимает плечами Ньют, выходя на улицу.

Он останавливается у дома на углу, разглядывая его, и ощущает, что уменьшается, пока здание вздымается над ним всё выше и выше. Он качает головой, мигает и щиплет себя за руку, чтобы придти в чувство. Татуированная кожа натягивается, и этой боли хватает, чтобы вернуть его на землю.
Чем больше он смотрит, тем больше ему нравится его идея.
Это может быть на сто процентов его место. Насколько проще иметь дело с людьми, когда можно показать, кто здесь хозяин. Он слишком много отдаёт людям, которые этого не стоят - он в курсе... Но если это - его? Если он - владелец? - по его лицу расползается широкая улыбка, он поднимает голову и, решительно кивнув, нажимает на кнопку, чтобы включить музыку.
Решено - он собирается купить этот дом и стать ответственным членом общества.
................................................................................................................................................................
Он возвращается тем же путём, что пришёл - мимо улочки, ведущей к тату-салону, вдоль оживлённых улиц, где обычно полно народа. Сфокусированный на своей идее, с кровью, полной эндорфинов, он едва замечает встречных прохожих, сворачивая с их пути, если они идут встречным курсом, но совершенно об этом не задумываясь.
Добравшись до дома, он на автомате направляется к лестнице и останавливается, оглядываясь через плечо на лифт. Огонёк сообщает, что кабина на втором этаже, и он замирает в нерешительности, положив ладонь на ручку двери. Он не хочет испытывать удачу, но одновременно знает, что это то, что он может сделать. Это в его власти. Какой из него деловой человек, если он даже не способен подняться на лифте?
Конечно в мире есть миллионы людей, боящихся ездить в лифте, но... он не хочет к ним принадлежать. Сейчас удача на его стороне. Его ум спокоен.
Он знает, что тревога на месте, просто притаилась, ожидая, когда вылетит и распадётся ватная заглушка эндорфинов, но она за тройным остеклением. Это звуконепроницаемое стекло, он может видеть бьющиеся о него скрюченные руки, но чувствует лишь вибрацию, не различая слов.
Он отпускает ручку и идёт, чтобы встать перед дверью лифта и нажать кнопку, с трепетом глядя на огонёк. Его ладони покрываются потом, и он вытирает их о джинсы, перекладывая пачку дисков из руки в руку. Ожидая звукового сигнала, он закрывает глаза и медленно дышит - вдох через нос - выдох через рот, вдох через нос - выдох через рот. Двери скользят, раскрываясь, и он может сделать это, он знает, что может сделать это.

Он приказывает ногам шагнуть, и он хочет шагнуть, но похоже неспособен это сделать. Двери закрываются, и он разочарованно фыркает. Он может это сделать. Это всего в каких-то мгновениях езды до четвёртого этажа. Ничего не случится. Он в норме. Всё в порядке. Это просто крошечная клаустрофобия. Он не в ужастике. Ничего плохого не случится. Люди делают это каждый день.
Он шагает вперёд и ещё раз давит на кнопку, заходит внутрь, не дав дверям раскрыться до конца и хлопает ладонью по кнопке третьего этажа раньше, чем сам успевает что-то сказать. Ничто не должно пойти наперекосяк. Всё в порядке.
Двери закрываются, и лифт движется вверх. Он в порядке. На мгновение он решает, что раз всё шло так хорошо, то сейчас случится что-то плохое. Он задаётся вопросом - значит ли это, что кайф выдохся, или просто всё так совпало. Он уверен, что уже задыхался бы в приступе гипервентиляции с перехваченным горлом и запинающимся сердцем, чувствуя, что умрёт, если бы попытался отмочить что-то подобное в любой другой день. Хотя прежде всего он бы ничего подобного не сделал. Всё в порядке.
Он стоит на месте, напряжённый, но спокойный. Он следит, как огонёк перемещается от этажа к этажу, и он в порядке. Он чувствует, что обложки компакт-дисков начитают сминаться в слишком сильно стиснутой руке и ослабляет хватку. Он в порядке. Когда свет доходит до его этажа и останавливается, он закрывает глаза и делает еще один глубокий вдох. Ничего не случилось. Всё нормально. Все в порядке.
Двери открываются, и он всё ещё удерживает себя, пока не находит силы открыть глаза, поднять подбородок и выйти в коридор, как спокойная, рационально мыслящая человеческая особь.
Все в порядке.
Добравшись до двери, он нашаривает в кармане ключи, оглядываясь назад - лифт закрывается, предупреждающе мигнув светом. Он усмехается, скользнув ключом в замок и нырнув внутрь.
Он сделал это.
Он прислоняется плечом к двери и хохочет, бросая ключи в миску на вешалке и пихая диски где-то возле, он стаскивает прочь наушники и обернувшись, вжимается лицом в закрытую дверь. Его очки вдавило в щёку, но он смеётся, а дверь под рукой такая прочная и реальная... он набрасывает на место цепочку и дважды проверяет, что запер замок.
Первые шаги сделаны.

Он смотрит на часы, осторожно выбирась из куртки - до созвона ещё час. Он слегка потирает рукой плечо, чувствуя под толстовкой и рубашкой складки повязки и пульсирующее тепло боли, как приветствие и предупреждение, как руку на плече, чтобы вести, не удерживая.
Темнеет, и он готовит себе ужин, кляня крошечную кухню - свой древний холодильник с натекающей на пол лужей, духовку, которая на максимуме даёт нагрев слабого загара, грязную плиту - и пока ест то и дело глядит на номер на своём телефоне. Он хочет позвонить, хочет просто поднять трубку и спросить "сколько?" и разобраться с этим.
Он думает, что ему, возможно, стоит подождать.
Не долго, просто... пока он не обсудит это с кем-то, кто мыслит порациональнее, чем он. Он проверяет свои онлайновые банковские реквизиты и просматривает заявления о поручительстве.
Десять минут.
Он кладет свою тарелку в раковину и садится за стол, отодвинув в сторону свои рисунки и настроив ноутбук. Он
смотрит через плечо и пытается угадать, какую часть квартиры она увидит под этим углом - особого бардака здесь нет, но он по-прежнему волнуется, что если в кадре окажется много лишнего, она решит, что он не способен о себе позаботиться. Он подбирает несколько вещей и бросает их в бельевую корзину в ванной, когда эхо пронзительного телефонного звонка разносится по квартире.

Он торопится к столу, набирает дыхание, чтобы сосредоточиться, включает соединение, регулирует веб-камеру и онлайн-сеанс начинается.
- Добрый вечер, Ньют, - говорит его терапевт. Позади неё он может видеть только образчик стандартной отельной живописи и бежевые стены.
- Привет, доктор Сильва, - отвечает он и не может не улыбнуться.
- Вы сегодня выглядите счастливым, - говорит она с явным вопросом. Он пытается не дать ей до себя добраться.
- Да, у меня в самом деле был... ну... хороший день. Я думаю, что сегодня сильно продвинулся, - он по-прежнему доволен собой, это легкомысленный чувство, бурлящее в нём, растягивают его лицо в улыбке - он просто не может остановиться.
- Да? Какие именно подвижки?
Он знает, что она тщательно выбирает слова - иного она не может себе позволить - и, как правило, он чувствует себя обвиняемым, но сегодня спускает это на тормозах.
- Ну, э-э... Я кой-зачем вышел из квартиры. Я некоторое время обходился без наушников и не нервничал. Я зашёл к Тендо и прикупил новой музыки. И... я нашёл здание и подумываю о покупке и проехал на лифте до своего этажа.
Мгновение она смотрит на него с непроницаемым выражением лица, прежде чем опустив глаза что-то записать - он может слышать скрип ручки по бумаге, и, как и обычно, несколько впадает в паранойю по поводу того, что именно она написала: - Это очень большой... прогресс. Вы все еще принимаете... лекарства?
- Нет. Нет, я не то "нет" имею в виду, да, я все еще принимаю свои лекарства. Утром и вечером. Но, нет, это не то... прямо сейчас я стабилен. Я сейчас в нужном месте. Это - хорошее место. Правда, - его ладони вспотели, сердцебиение слегка участилось, и она, вероятно, считает, что его маятник, взлетев, собирается качнуться вниз.
Он не думает, что что-то подобное случится во время этого разговора, когда приход ещё не выдохся.
- Я... э-э... типа сделал татуировку. Пока ходил. Именно за этим я вышел из квартиры. Я уже некоторое время про это думал - всегда хотел сделать тату. И это... э-э-э... я много в последние несколько месяцев читал про модификации тела и всё такое, - он пожимает плечами и рассматривает свои руки, - Я хотел сделать что-то... символическое. Это типа часть моего "заживления", - он смотрит вверх, наморщив лоб, - Это прозвучит очень дурацки, если я скажу "процесс исцеления"? Это звучит довольно неуклюже. Я просто... Я хочу перебороть это своё дерьмо. И это - первый шаг... я предполагаю.

- Действительно, сегодня многое случилось, - говорит она, и её лицо по-прежнему безэмоционально, из-за чего его пробирает лёгкий озноб, - Как насчёт того, чтобы изложить события последовательно? Сначала вы вышли из квартиры, чтобы сделать ваше... тату?
- Да, - он закусывает губу и опускает глаза, - Я могу, в принципе, делать подобные вещи, если у меня есть время подготовиться. Я имею в виду, что этот поход я планировал три недели. Я знал, куда иду и что должно произойти. Ну, большую часть. Люди по-прежнему остаются опасными переменными величинами. Ну и я пошёл к Тендо, знаете, как обычно, и... я не знаю, я просто подумал, что это что-то, что я могу сделать.
Она пишет, не глядя на него, и он жуёт губу, дожидаясь нового вопроса.
- Значит для вас важны планирование и предупреждение неожиданностей, - закончив писать, спрашивает она, приподняв бровь.
- Ну да. Мы про это уже говорили. Я могу перехватить тревожность и паническую атаку в самом начале, если имею возможность напомнить себе, как должны дальше развиваться события.
- А если что-то пошло не по плану?
- Это, наверное, не лучший выход, но... для меня срабатывает сделать вид, что я не заметил. Я имею в виду, у меня здоровенные наушники. Я просто могу сделать вид, что меня это не касается, - Ньют начинает чистить ногти, не желая искать и найти в её взгляде осуждение.
- А что если вы будете вовлечены?
- Вы сейчас начали говорить, как моя тревога, - он неодобрительно смотрит на неё, - "Что если, что если, что..." - этого мне и от себя хватает. Мне совершенно не требуется это ещё и от вас.
- Прошу прощения, Ньют. Вы хотите ещё об этом поговорить, или двинемся дальше?
Он думает, что это искренне. Он надеется, что она честна с ним.
- Я не знаю, о чём тут ещё поговорить. У меня есть кое-что, что сейчас работает. Я не должен об этом говорить и говорить, пока оно не перестало работать или пока я не захотел от этого отказаться, так ведь?
Она всегда хочет поговорить о беспокойстве, но это всё равно что погонять дохлую клячу.
- Хорошо, мы сможем вернуться к этому в другой раз. Вы хотите рассказать о вашей татуировке?
- На самом деле, не слишком, - съёживаясь говорит он, - я имею в виду, что может быть однажды, когда-нибудь... Но сейчас это... моё. Это особенное... и личное. Она для меня кое-что значит, и я бы не хотел это анализировать, по крайней мере пока, ну, понимаете, заживает.
- Очень хорошо. Тогда у нас остались только лифт и... здание, которое вы хотите купить. Что выбираем?
-Хм... здание? Я знаю, что это глобальная штука, но я думаю, сам факт того, что я сначала хочу поговорить о нём, где-то доказывает, что сейчас говорит не моё расстройство, так ведь? Я сейчас не безумен, это то, к чему я серьёзно отношусь и хочу сделать правильно.
Он поднимает взгляд и она прикрывает глаза и кивает, соглашаясь.
- Хорошо. Вот как это случилось - после татуировки я зашёл к Тендо, и я... ну, был в своём роде на эндорфиновом подъёме. Это было так, словно мой мозг притих, и мне не нужно было беспокоиться обо всех переменных, которые я не могу контролировать, и я даже снял наушники, и о, Господи, я перешёл дорогу не глядя! - он смущённо хихикнул, - Не то чтобы я прям был "Вау!" - и давай нарушать закон, но вы же знаете, я от одной мысли о таком начинаю мандражить.
Её рот складывается в гримаску, которую он не может оценить - то ли ей смешно, то ли она его осуждает. Он решает забить на это и продолжает раньше, чем она получит шанс приняться за анализ его преступных наклонностей.
- Во всяком случае, в конце концов я оказался перед пустым зданием возле Шаттердома, и там в окне было объявление "Продаётся"... и в голове у меня что-то переключилось. Я имею в виду, что знаю - вы считаете, что мне не нужно было бросать университет, но сейчас я не уверен, что могу работать на чужого дядю, - он пожимает плечами, печально улыбаясь, - А там низкая арендная плата, не слишком много транспорта, так что я, вероятно, смог бы осилить книжную лавку или кафе или ещё что-то типа того. Там наверху есть помещение, где я мог бы жить. Понимаете, я просто думаю, что это было бы моё место, за которое я сам бы отвечал и, возможно, это могло мне помочь.
- Похоже, вы об этом много думали, - сейчас это просто реплика, не допрос, и он чувствует себя гораздо лучше.
- Даже когда мой мозг относительно притихший, он всё равно шумный, - пожимает он плечами, неловко посмеиваясь, - Э-э... я им пока не позвонил, но... Не могли бы вы... Как вы отнесётесь, если я позвоню сейчас? Вы знаете, я не слишком люблю пользоваться телефоном, но мне надо узнать, сколько они хотят, чтобы я мог запустить механизм. Или узнать, есть ли там механизм, который я могу запустить. Что-то я всё не так делаю.... Я просто... мне будет легче, если бы кто-то был рядом, когда я это сделаю. Здесь. Со мной.
- Это ваш час, Ньютон, - говорит она добродушно, - Вы можете использовать его по своему усмотрению.
- Ок. Ок, круто, - говорит он, вытирая потные ладони о джинсы, - Дайте мне только взять телефон, - он встаёт и хватает телефон с кофейного столика, замирая на минуту, чтобы взять себя в руки, прежде чем усесться, - Как по вашему, я могу с этим справиться?
0н может видеть, как она кладёт ручку куда-то за пределы обзора, и поворачивается, серьёзно рассматривая его, - Я думаю... что вы способны сделать всё, на чём сосредоточитесь. Сегодняшняя ваша экскурсия тому подтверждение - вы всё это сделали. Но ещё я думаю, что вам надо подготовиться к реалиям занятия бизнесом. Это может быть очень выматывающее предприятие, и на данном этапе вашего восстановления... Я не уверена, что для вас это лучший способ.
Ньют резко оседает в кресле - он ожидал чего-то подобного, но слова, произнесённые вслух, действуют как удар.
- Да. Да, я понимаю, сколько тут всего, - он опускает взгляд на руки, - Я прикинул цифры, хотя с этим мозгом было непросто. Я думаю, вы понимаете, что фактическая покупка здания займёт месяц или два. Такие вещи требуют времени, правда? Что означает, что у меня есть время до начала зимы, чтобы найти архитектора? Подрядчика? Не важно. Мне нужно найти кого-то, кто приведёт в первую очередь в порядок квартиру наверху, и как только это будет сделано, я бы взялся за деловую часть. Это примерно ещё месяцев шесть до момента заселения, то есть любой бизнес я открою где-то через год, - он посылает ей тоскливый взгляд, - В это время мы сможем всё это прорабатывать? Я бы очень хотел.
С её стороны следует длительная пауза, и он видит, что она всерьёз задумалась, но не может сказать - обнадёживает его это или разрушает.
- Я не хотела бы давать вам ложную надежду, но и не хотела бы, чтобы вы решили, что эта цель из несбыточных. Я не ваш банкир или бизнес-консультант, так что не могу проговаривать деловые аспекты. Я ваш психиатр и психотерапевт, я сосредоточена на вашем психическом здоровье и благополучии, я помогаю вам придти к способности самостоятельно справляться со своими стрессами. Если вы хотите работать в данном направлении - я буду вас поддерживать.
Ньют не может справиться с расползающейся по лицу широчайшей улыбкой. Ему была нужна хотя бы крошечная искра, и теперь он раздует из неё пламя.
- Отлично. Потрясающе. Великолепно. Я... Спасибо... Я хочу этого. Я готов прорабатывать это направление. Это... Круто, - он слегка подскакивает в кресле и может видеть, как она сдерживается, чтобы не покачать головой, - Хорошо, я собираюсь позвонить. Я звоню. Я просто хочу узнать, сколько они хотят за это, а потом сказать "спасибо" и завершить вызов. Ладно. Я могу это сделать. Я могу это сделать.
- Дышите глубже, Ньют, - говорит она, прерывая поток слов, - вдох через нос - выдох через рот, - обычно это бы его выбесило, но сегодня это полезно, и он следует её совету без вопросов.

Когда он вновь смотрит на телефон, то чувствует себя гораздо спокойнее. Взяв его, он набирает номер, держа так, чтобы она увидела - соединение произошло, прежде чем поднести к уху.
- Алло? Привет, я звоню по поводу... м-м... недвижимости на углу Шеппард и Фрай... Это всё ещё продаётся? Хорошо... Сколько вы просите? Да, хорошо... Нет, я с вами свяжусь... До свидания, - он кладёт телефон и нашаривает карандаш, чтобы записать, пока не забыл.
- Ну?
Он переводит дыхание, прежде чем ответить. Это был короткий звонок, но он заставил его сердце спешить. Не видеть лица собеседника - это хуже, чем видеть и находить семнадцать интерпретаций для каждого выражения.
- Так, хм-м, я уверен, что могу себе это позволить. Я должен буду сначала переговорить с доверительным управляющим, но я думаю, что могу, - он выглядит слегка ошеломлённым. Часть его не рассчитывала на то, что всё получится. Большая часть.
- Вы, кажется, в шоке.
- Ну, да. Типа того. Я просто... Если бы цена была для меня неподъёмна, то это была бы не моя вина, что всё пролетело, - он смотрит на неё слегка безумно, - А теперь это отчасти... реально.
- Ньютон, здесь всё в вашей власти, - говорит она, откинувшись на спинку стула, - Браться за это или нет - это ваше решение. Если вам кажется, что это слишком тяжело, абсолютно нормально отложить всё на потом и возобновить тогда, когда вы поймёте. что можете справиться.
- Нетнетнет, я по-прежнему хочу это сделать, - говорит он, отчаянно мотая головой, - Это просто немного пугает. Я имею в виду, столько всего на меня сразу.
- Ньют, простите, но ваш час кончился, - мягко говорит она, - я понимаю, что это не лучший момент для завершения дискуссии. Во время нашей следующей сессии мы можем обсудить эмоциональную реакцию окружающих на это решение, а в ближайшие месяцы мы можем прорабатывать те или иные конкретные моменты стратегии выживания. Я думаю, это будет вам полезно, чтобы составить список обычных стрессовых ситуаций и потенциальных конфликтов, которые вы можете получить, став владельцем бизнеса, чтобы мы могли устранить их превентивно.
- Верно. Конечно-конечно, да, - говорит Ньют. Его нога дёргается, пока он кратко записывает это.
- Я советовала бы воздержаться от покупки, пока вы не будете абсолютно уверены. Обязательно переговорите с вашим доверительным управляющим. У вас не должно быть чувства, что таким образом вы подстёгиваете своё выздоровление - оно будет идти своим путём.
- Конечно. Да. Я просто - я не хочу, чтобы это было всей моей жизнью, понимаете? Я... - съёжившись, Ньют обрывает себя. Он видит, как её рука тянется к "мыши - Простите, Простите, я знаю, час закончен, у вас есть другие дела.
- Ньют, вы очень продвинулись. Не теряйте надежды. Мы снова поговорим в четверг, - вежливо улыбнувшись, она разъединяет подключение, и в этот момент Ньют наконец-то может согнуться, упершись локтями в колени, и застонать, растирая ладонями лицо.
Если бы не этот бардак в голове, это не было бы проблемой. Он мог бы просто пойти и купить дом.
Он, наверное, не стал бы покупать дом.
Он бы, наверное, по-прежнему сидел в лаборатории, исследуя всякие новые штуки.

Он закрывает ноутбук, плетётся к дивану, плюхается на него и изучает финансовую отчётность. Его счёт хорош. Прямо очень хорош. Он может это себе позволить. Но сейчас, когда на него обрушилась возможность происходящего, его накрывает мандраж. Эндорфины совсем улетучились, и всё, что осталось - нервный гул в его голове - "что делать если, что делать, если, что делать, если..." Это заставляет его захотеть выйти и добыть ещё одну татуировку, просто чтобы опять на некоторое время заткнуть этот шум. Внезапно он видит себя через пятнадцать лет, покрытого чернилами от шеи до лодыжек и всё ещё в когтях химических процессов в собственном мозгу.
Он откидывается на диванную спинку, шипит, когда к ней прижимаются татуировки, и в течении короткого прекрасного мига его разум ясен и сосредоточен. Он слегка усмехается и делает в памяти зарубку про этот эффект - чудесно, если круглая резинка, затянутая на запястье даст такой же - где-то у него были резинки, он должен попробовать - он надеется что его потребность в ясности ума не повредит его чернилам.
Он хочет пойти в ванную, снять рубашку и, отогнув ватную прокладку и слой марли, просто посмотреть на неё. Он хочет видеть морду Годзиллы и яркие краски и знать, что теперь это часть его. Он не делает этого. Он должен позволить ей зажить настолько, насколько нужно, чтобы она помогла исцелиться ему.
Он вынимает из кармана телефон и рассматривает его, примиряясь с мыслью - если он собирается в это ввязаться, он должен знать, что за спиной у него не только Годзилла.
Он прокручивает контакты, пока не находит нужный, делает вдох, чтобы успокоиться, нажимает "набор" и держит трубку возле уха, ожидая соединения: - Хей, дядя Илья! Мне нужна помощь.

От Ксы:
Как обычно - если видите какие-то ляпы - напишите мне хоть в комменты, хоть в почту - буду очень признательна.

Возможно, когда Оккам таки доберётся до последней главы я выпрошу у автора "Хор мёртвых писем". Ну, может не целиком, но хоть основную часть. Это совсем не Оккам и совсем не Сова, это совершенно другая история, к тому же там дочерта чрезвычайно конкретного секса, но меня подкупает то, какие там ребята без соплей живые.