Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbi
Переводчик - _ksa
Пейринг - Герман Готлиб и Ньютон Гейзлер
Размер - у автора пока 25622 слов. и будет ещё.
Оригинал - здесь: archiveofourown.org/works/903924/chapters/17484...
Переводчик я, конечно, тот ещё, но вещь сильная. на мой взгляд.
Вместо привычноq для русского уха "Оккамовой бритвы", я сохранила "Бритву Оккама", потому что это название Егеря, которого эта парочка иногда именует просто "Оккамом" - мальчик всё ж таки.
глава первая - ksas.diary.ru/p190678926.htm
вторая - ksas.diary.ru/p190679653.htm
третья - очень длинная, поэтому разбита на две части:
ksas.diary.ru/p190679763.htm
ksas.diary.ru/p190679903.htm
Ну и тут под катом первая глава:
читать дальшеГлава 1 : Пропуск в горы безумия
Дождь лил за воротник, одежда давно промокла до белья, да и в ботинках было полно воды. Море было тёмным и дышало тяжело, как роженица - он не мог отвести от него глаз. Он стоял, напряжённо выпрямившись, наблюдая, как набегающая волна пытается добраться до его ног, пальцы, сжимающие трость онемели, ветер смешивал дождь с морскими брызгами и швырял в лицо.
- Доктор Готлиб?
Он не повернулся, боясь отвести взгляд от океана. Чья-то рука легла на плечо, и он отшатнулся и яростно стряхнул её.
- Да? Я бы попросил вас держать свои руки при себе.
Человек внимательно посмотрел ему в лицо и убрал руки в карманы пальто: - Я старший сержант Джойс. Это со мной вы говорили по телефону. Вы в порядке?
Он протянул Готлибу перекошенный от ветра раскрытый зонт. Учёный, помедлив, принял его рукой в чёрной перчатке.
- Да ... телефон. Я ожидал, что меня встретит доктор Гейзлер. Это из-за его письма я вам звонил. Я приехал потому, что у него, как я понимаю, возникли какие-то трудности.
Сержант указал на пришвартованный неподалёку корабль. Сквозь пелену дождя можно было разглядеть тёмные фигурки людей, ведущих погрузку, несмотря на качку, натягивающую
швартовые...
-Он уже на борту, инспектирует какие-то образцы, полученные из Гонконга. Большую часть из них уже погрузили. Он попросил меня вас встретить. Он сказал, что вы приедете, хотя я сомневался. Лично я бы на вашем месте остался там, где есть солнце.
Готлиб взглянул на океан и почувствовал во рту привкус желчи. Впрочем, по пути из Мюнхена его столько раз рвало, что вряд ли в желудке найдётся хоть капля на сейчас.
- Значит вы умнее меня...
- Если вы у нас остаётесь, то на ближайшее время я ваш ангел-хранитель. Но учтите - пока не заполните все документы и формы - числитесь гражданским лицом. Деньги здесь платят хорошие, но еда отвратительна и всегда собачий холод.
Сержант зашагал к кораблю, не трудясь подстраивать свои шаги под скорость спутника. Готлиб захромал следом, стараясь держаться подальше от прибоя.
- А всё-таки, где доктор Гейзлер? Я бы предпочёл узнать зачем я нужен непосредственно от него.
Он споткнулся о провисший канат, с трудом поймал равновесие и почти наткнулся на Джойса, мрачно смотревшего на океан. Проследив за его взглядом, он увидел, как огромный кусок так и недостроенной защитной стены упал в воду, породив чудовищный всплеск.
- Я рад, что её так и не закончили, доктор Готлиб. Эта штука как бельмо на глазу. Столько денег спущено впустую и никакого толка, кроме проблем.
Готлиб плотнее оперся на трость: - Это было необходимое зло, сержант. К счастью, теперь всё закончилось, и, я думаю, стены снесут... в своё время.
- Хотел бы я, чтобы это было правдой, доктор. Но не уверен, что снос будет умным поступком. Особенно после разговора с Гейзлером. Ну, хорошо, вы уже здесь. Вы оставили свои вещи в порту? Я прослежу, чтобы их доставили. И вот, возьмите - он протянул ламинированный пропуск, на котором Готлиб увидел своё собственное строгое лицо, мокрое и блестящее под дождём.
- Судно называется "Онтарио". Раньше было нефтяным танкером, потом попало в программу "Pan Pacific" и уже давно в ней используется. На борту исследовательский экипаж, несколько рейджеров ну и прочий персонал как раз возвращается с базы в Галифаксе. Просто покажите ваш пропуск дежурному. У вас будет собственная каюта, и я уверен - кто-нибудь скажет вам, где найти доктора Гейзлера. А ваш багаж я получу и доставлю к вам в каюту сразу после досмотра службой безопасности.
Поколебавшись, сержант протянул руку, чтобы забрать свой помятый зонт. На его бледном лице Готлиб рассмотрел какую-то странную борьбу чувств, прежде чем он заговорил - так мягко и тихо, что его едва было слышно за ветром и волнами: - На корабле к Гейзлеру прилипли некоторые неприятные прозвища. Вам это, наверно, не понравится, но если вы... это может поссорить вас с остальными.
- Извините... Прозвища?
Сержант Джойс покачал головой и сделал шаг назад: - Я не должен бы вам этого говорить, но лучше предупрежу - ведь вы собираетесь быть частью команды, в конце концов? Гейзлер не ладит с некоторыми из сотрудников. И с некоторыми из начальства. Случались инциденты с...
Он запнулся и резко сменил тему, вернув голосу прежнюю звучность: - Буду рад видеть вас на борту. А сейчас мне нужно проверить - всё ли, что должно попасть на борт на него попало - а это не только вы. Приятно было познакомиться.
Когда туман и дождь поглотили силуэт сержанта, Готлиб повернулся к океану. Движение поднимающихся волн завораживало, мысль оказаться на корабле и стать ещё ближе к стихии отдавала безумием. Он стоял возле трапа, наблюдая суету грузчиков. Огни зависшего над кораблём вертолёта на секунду высветили борт плавучей посудины. Этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть, что название "Онтарио" перечёркнуто, а вместо него кто-то спреем написал "Отверженные". Эта деталь не утешала.
.............- О! Вы ищите Реаниматора? Я думаю, он где-то внизу на складе. У него там что-то вроде лаборатории. Он просто с ума сходит, когда расстаётся со своими кусками кайдзю.
Готлиб подарил молодой женщине один из самых убийственных взглядов, но она лишь улыбнулась в ответ и укусила яблоко, которое держала в руке.
- А вы?
Она потянула ему руку, обтерев её сначала о свой тёмно-серый комбинезон. Весь встреченный им персонал носил такие комбинезоны - одного кроя, но разного цвета. Это опять напомнило ему Гонконг. Он посмотрел на протянутую руку, всё ещё мокрую от яблочного сока, но не сделал никаких попыток её пожать.
- Я хотел бы знать ваше имя?
Её улыбка слегка поблекла и она отдёрнула руку: - Соня Ватлей, рейнджер канадской береговой охраны. Участвую в новой программе Егерь. А кто вы я знаю. Мы все про вас здесь знали, даже раньше, чем сняли секретность.
- Подождите, - нахмурился он, - Новая программа Егерь? Стоп. Нет, просто чуть помедленнее. Я пока не слишком хорошо понимаю происходящее. В данный момент я только попал на
борт и мне необходимо найти доктора Гейзлера.
Но она, словно не слыша его, продолжала говорить, подчёркивая каждое слово движением веснушчатой руки: -Да! Создание новой береговой охраны для борьбы с монстрами! Мы с братом тренируемся на "Сирене Карпатии" - это один из Егерей, предоставленных флотом ООН.
- Мисс Ватлей... Я уверен, что со временем я всё узнаю о новой программе. Но сейчас я промок, очень устал, и хочу поговорить с доктором Гейзлером и найти свою каюту. Если вы не можете мне помочь ни с одним из этих вопросов, то мне больше не о чем с вами разговаривать. И я бы предпочёл, чтобы в дальнейшем вы называли моего коллегу "доктор Гейзлер".
Она посмотрела на него оценивающим взглядом, прищурив глаз и сморщив нос, убрала с лица прядь рыжих волос, демонстративно медленно откусила от своего яблока и начала
шумно жевать: - - А ты даже худший придурок, чем я думала. Нет, я ждала, что будет ещё один умный придурок, но ты ещё круче. Давай, провожу тебя в мясной шкаф.
Как выяснилось, "мясным шкафом" она называла промышленный рефрижератор в трюме танкера. Соня остановилась возле тяжёлой двери и поёжилась: - Я туда больше не хочу соваться. У меня от игрушек Ньютона мороз по коже. Я посмотрела номер вашей каюты - это прямо возле него, вам любой покажет.
За ржавой металлической дверью приглушённо звучала музыка, и Готлиб почувствовал облегчение от того, что некоторые вещи не меняются. Возле холодильника мокрая одежда стремительно промерзала, вместе с дыханием вырывались клубы пара.
- Благодарю вас, офицер Ватлей, прошу простить, если был груб. У меня сегодня был долгий день.
Она улыбнулась ему и хлопнула по спине: - А, нет проблем. Придурок не может перестать быть придурком. Ещё увидимся. Не застревай в этой комнате ужасов.
Он проводил её взглядом и обернулся к двери. Протянул к ней руку, обхватил ручку длинными пальцами и замер, закрыв глаза и медленно дыша. Он слышал музыку, механический лязг, шум судовых двигателей. Ко всему этому добавлялся ещё один звук - нераспознанный пока, но несомненно знакомый. Дверь открылась неожиданно легко и он увидел зал, размером с футбольное поле, освещённый всего несколькими тусклыми лампами возле аквариумов с внутренностями кайдзю. У него пересохло во рту, когда он понял, что является источником шума - в высоко поднятом от пола цилиндрическом контейнере плавало неповреждённое сердце кайдзю. И оно билось.
Не отводя от него взгляда, он спустился по металлической лестнице в нижний ярус холодильника, где кроме образцов Гейзлера хранились накрытые брезентом коробки, ящики и, кажется, даже какие-то части Егерей. На лестнице его качнуло, и он вцепился в ледяные перила, по прежнему глядя на бак с сердцем. Пол под ногами дрожал, и он почувствовал первое прикосновение морской болезни.
-Гейзлер? Ньютон? Ты здесь?
Музыка тут гркмела вовсю - да и какая Металлика смогла бы соперничать с этой чудовищной пульсацией? Он стащил сырые перчатки и сбросил на стул своё тяжёлое пальто - ему отчего-то показалось, что без мокрой одежды будет теплее. Это было ошибкой - ведь и свитер под пальто был сырым.
- Ньютон? Я пришёл, мне сказали, что ты здесь. Не мог бы ты что-нибудь ответить?
Сейчас он стоял совсем близко к баку. В светящейся синим поверхности он мог видеть отражение своего лица - измождённого, похожего на череп.
Пропорциями сердце кайдзю напомнило виденное им когда-то сердце черепахи, но он отметил четырёхкамерное строение - как у человека. Он мог видеть движение клапанов, а один из толчков отозвался в его голове мучительной вспышкой. Постепенно музыка и звуки корабля ушли, оставив лишь тишину и биение. Он медленно приложил ладонь к стеклу. Забытая трость выпала из онемевших пальцев, он опустился на колени...
......................
Улицы Гонконга были темны, кроме единственного светящегося знака - кроваво-красного, мокрого, с набитой по трафарету головой кайдзю. Стрелка на знаке задавала направление вниз по переулку, мимо домов, украшенных фрагментами гигантских скелетов. Готлиб не задумывается. что это - он просто идёт мимо них, мимо закрытых ларьков с тёмными стёклами.
Он находит ещё одну нужную ему примету - надпись "Кайдзю-укрытие" - эти слова продублированы на китайском, японском и французском языках. Он продолжает идти, хотя отсутствие людей его слегка нервирует. Наконец он находит третий знак - на нём написано "Ньютон Гейзлер", ниже стрелка и картинка - очки в роговой оправе.
- Хорошо, спасибо, очень полезная информация. По крайней мере, теперь я точно знаю, что всё это мне снится.
Он прикоснулся к рисунку и пошёл по направлению, указанному стрелкой. Дома становились всё более странными и наконец в тупике он увидел дверь, встроенную в череп огромного кайдзю. Он рассматривал её. рассеянно постукивая тростью. Надпись наверху гласила: "Ньютон Гейзлер-вход - на свой страх и риск". Угол его рта дрогнул в улыбке и он приветственно
кивнул надписи: - Хорошо сказано. Но, боюсь, мне придётся рискнуть. В конце концов, я для этого и пришёл.
Кайдзю приоткрыл выбеленные челюсти шире, и Готлиб увидел за ней одну из своих графитных досок - числа на ней возникали сами, быстрее, чем он мог отследить взглядом. Потом появилась желтая лента, разделяющая лабораторию - затем она превратилась в полосу жёлтого света, расширилась, пока не заполнила собой всё. Купаясь в волне внезапного
ослепительного солнечного света, Готлиб поднял руку, защищая глаза.
Он услышал детские голоса. То, что он увидел, было таким живописным и мирным и так резко отличалось от грязных улиц Гонконга, где он только что был.
Было лето... Красивый белый дом стоял на берегу озера, яркие шары. привязанные к почтовому ящику, покачивались на ветру. Он пошёл по дорожке, прислушиваясь к детскому смеху. Банда весёлых шестилеток пронеслась мимо и нырнула в пластиковый бассейн, стоящий на ухоженном газоне. Он увидел плакат "С днём рождения, Ньют!" и подумал, что слишком мрачно одет, высок и неуместен - как Егерь в окружении электромобильчиков. Он искал Гейзлера, но что-то внутри подсказывало не слишком стараться.
С обратной стороны дома он увидел веранду. Стеклянные двери были открыты, показывая гостиную с мерцающим телевизором. Шестилетний Ньют сидел в мокрых плавках и полотенце, восхищённо наблюдая, как на плоском экране Годзилла крушит Токио. Он ронял на диван капли и ел кусок торта, не отводя глаз от чёрно-белой бойни. Готлиб вошёл в гостиную и замер, наблюдая за ним. Похоже, он поймал своего кролика. Вот только как он это сделал... Они не были в дрифте. Правда, иногда он видел картинки из прошлого Ньюта, но ничего, напоминающего эту. Мальчик заговорил с ним, не отрываясь от экрана:
- Хочешь посмотреть со мной?
Он говорил по-немецки.
Готлиб набрал дыхание, но не смог ничего ответить.
- Диван немного влажный...
В его голосе было что-то жалкое, и Герман нерешительно сел рядом на сырое покрывало. Кажется, шла американская версия - её он не смотрел. Только японскую и уже совсем взрослым.
- Там снаружи отличная компания для игр... Почему ты здесь?
Ньют пожал плечами и сковырнул с торта кусок глазури.
- Я и не хотел гостей. Я их не люблю. Это мама хотела, и я сказал "хорошо". Чтобы не обижалась.
- Это было очень любезно с твоей стороны. - осторожно ответил Готлиб. Он никогда не умел разговаривать с детьми. Как, впрочем, и со взрослыми.
Они замолчали оба. Ньют вернулся к Годзилле, а Герман рассматривал комнату - солнечно-жёлтые стены. цветы в множестве ваз, большое фортепиано и прислонённая к нему виолончель ждут рук музыкантов.Это было похоже на хорошее место для жизни. Единственно неуместным здесь был бледный мальчик в зелёных плавках. Но некоторые вещи исхитряются всегда быть не на месте - где бы ни находились. Он потянулся за тростью, думая, стоит ли пойти и поискать отсюда выход, как вдруг маленькая рука схватила его за рукав. Готлиб посмотрел в зелёные глаза Ньюта - левый зрачок был окружён кровавым множеством лопнувших сосудов.
- Останешься? Я дам тебе кусок торта, хорошо?
- Я не знаю, Ньютон. Мне в самом деле надо идти.
Ньютон протянул руку, Готлиб посмотрел туда, куда он указывал - и задохнулся криком. Сквозь двери веранды он увидел кайдзю - не менее чем третьей категории. Монстр открыл свою составную пасть - одну часть за другой и заревел, так, что с потолка посыпалась штукатурка, а телевизор отъехал от стены. Брызги кислоты летели из его рта, прожигая диван и
полированный паркет. На пол со стоном рухнула виолончель, одна из фарфоровых ваз разлетелась осколками и брызгами. Два ряда голубых глаз искали их, бесконечно длинный язык обошёл диван и столик и вернулся вспять. Он был похож на странную светящуюся медузу, разворачивающуюся, чтобы их схватить.
- Оно не собирается нападать! Пойдем со мной! Пойдем со мной в Рифт!
- НЕТ! Ньютон, стой!
Готлиб кинулся вслед за ним, пытаясь поймать, но малыш бежал в сторону гигантского рта, наполненного рядами бритвенно-острых зубов. Мир за окнами дома теперь был заполнен вязкой розовой дымкой. В ней плавали странные аппараты из черного обсидиана и гладкого синего металла. Монстры кричали в родовых муках, их крики, звуки ветра и океана
заставляли его мозг агонизировать.
.....................................
- Он приходит в себя.
Готлиб чувствовал, что его тело сотрясает дрожь, зубы стучат, а сердце бьётся болезненно и неровно. Он увидел чашки дефибриллятора возле своей груди.
- Даже разряд не понадобился, - незнакомый голос звучал слегка разочарованно.
- Ну и хорошо. Надо перенести его в каюту.
Он попытался сосредоточиться на чем-то, что знал... но здесь всё было чужим. Было трудно дышать, язык казался опухшим, и он замёрз. За всю свою жизнь он не помнил такого холода. Когда слово прозвучало, он сам не понял, что говорит по-немецки: - Х-холодно...
Женское лицо парило над ним и на мгновение ему показалось, что это Ванесса. Но эта женщина была намного старше и гораздо смуглее.
- Всё будет хорошо, дорогуша. Сейчас мы вытащим тебя отсюда куда-нибудь в тепло, comprendo?
Его мозг требовал действий - разных и не имеющих смысла. Он должен был уйти в глубину, где можно прятаться и водятся крупные кальмары, или... ему было пора на лекцию по биомеханике или... его сейчас стошнит. Или всё одновременно.
- Да не стойте же вы как идиоты! Apresurarse! Поторапливайтесь!
Он задохнулся, когда его подняли. Обледеневшая одежда сухо хрустела, пока огромный мужчина нёс его, как ребёнка. Где-то рядом женские голоса спорили по-испански. Сколько времени он пробыл в холодильнике? Его мозг вновь пытался думать о слишком разном - со стороны это должно выглядеть глупо.
- Я не знаю, Cariño. В лазарете есть химические грелки, я знаю, тебе просто надо их найти!
- Хорошо, мама! Я иду! Иду уже!
Его голова запрокинулась и он увидел огни соседних кораблей - тошнотворно-флуоресцентно-жёлтые.
- Гейзлер? Где он?
Пожилая женщина опять появилась рядом. Он почувствовал, как она сжала его руку.
- Моя дочь Нета пошла, чтобы принести кое-что из холодильника и нашла тебя возле бака Кракена. Ты верно в обморок упал. Пошёл в холодильник в мокрой одежде - просто как ребёнок. Человек, несущий Готлиба вопросительно хмыкнул, и она улыбнулась ему: - - Это не далеко. На пропуске написан номер каюты - это возле рейнджеров. Прямо рядом с Ньютоном. Меня зовут Нита Мелеро и это Гарри Арчер. А ты Герман Готлиб, да? О нет, не говори ничего, Cariño. Я знала,что ты приедешь сегодня. Ньютон сказал мне на завтраке.
Он бы и не смог ей ответить - так стучали зубы. Дверь каюты была узкой, и Ните пришлось ждать в коридоре, пока Гарри внесёт его и уложит на койку, но она тут же протиснулась мимо этого человекообразного медведя и хлопнула его по плечу: - Спасибо, Гарри. Помоги мне ещё немножко - принеси горячего чая. А если увидишь мою лентяйку-дочь, скажи, чтобы
поторопилась.
поторопилась.
Гарри проворчал что-то под нос и вышел, а Нита засуетилась, вытаскивая из под кровати запасные одеяла. Не переставая бормотать по-испански, она разула его, стащила брюки и
свитер, укутала одеялом. Он чувствовал себя пятилетним и слишком замёрзшим, чтобы возражать - даже когда она начала растирать ему руки.
- Мы вовремя успели. Ты там мог умереть, знаешь? Ньютон вечером обычно спит и туда ещё долго никто бы не зашёл. Ты ведь учёный? Значит мне теперь и за тобой смотреть, а?
Его всё ещё трясло, ногу сводило, но дышать стало легче и он, наконец смог улыбнуться ей. И он действительно собирался убить Гейзлера при первой же возможности.
Больше не откладывая.
В дверях появилась Нета, похожая на мать, как младший клон - с полными руками армейских химических грелок.
- Долго же ты ходила. Что ты там делала? цветочки нюхала? Он за это время мог и умереть.
- Не шуми, мама, шла так быстро, как могла, - она переломила несколько пакетов и Нита подсунула их к его груди и ногам. Он слушал спор женщин, дрожь отпускала тело, и корабельная качка из тошнотворной превращалась в убаюкивающую.
- Ну, теперь ты будешь спать, глупый мальчик? Я потом зайду, посмотрю как ты. И скажу Ньютону, что ты его искал.
Она прижала тёплую руку к его щеке, и он хотел сказать, что смешно так называть мужчину 37-лет, но заснул раньше, чем смог это сделать.
Океан был большим - таким, как надо. Океан был глубоким, и в нём можно было спрятаться. На земле было тяжело ходить и дышать, но вода была хорошей -глубокой и холодной. Он нашёл косяк рыб и втянул его в себя открытым ртом. Он всегда был голодным и ищущим. Иногда он искал других и порой они отзывались. Их было не много, но он слышал их в своей голове. Он вынырнул и увидел силуэт корабля на горизонте. Он не хотел быть найденным. Он опускался глубоко - глубже и глубже, туда, где не было ни света, кроме его собственного синего свечения. Он нашёл трещину. в которой уютно будет спать. Он позвал других, но ответа не было, они остались только в его голове. Но он найдёт их - их и других.
Он просыпался медленно, словно после тяжёлого похмелья. Тело было оцепеневшим, а нога адски болела. Он попробовал изменить позу - это немного помогло. Потребовалось время, чтобы понять - где он сейчас. Образы бесконечной чёрной воды ещё цеплялись за мозг, но уже таяли. Он натянул одеяло выше и попытался вернуться в сон.
- Доброе утро ... Ну ...или, я думаю, добрый день...
Он повернулся к говорившему.
Ньютон Гейзлер сидел возле его кровати на складном стуле, облокотясь на тонконогий металлический стол. У его ног пыхтел вонючий бензиновый обогреватель, единственная лампочка под потолком давала качающийся круг жёлтого света, и лицо Ньютона было в тени. Он держал в руках трость Готлиба, рассматривая морду чудовища, вырезанную на костяной ручке.
- Здорово. Круто смотрится. Это настоящая кость кайдзю?
- Почему ты меня не встретил? Почему пришёл только сейчас? Я приехал сюда из-за твоего письма...
- Я... Мне очень жаль. Откуда я мог знать, что ты устроишь себе приключение в первый же час?
Герман опустил голову на подушку. Когда он заговорил, голос звучал хрипло и напряженно: - Гейзлер, зачем я здесь? Я слышал про новую программу Егерь, и твой сержант был очень загадочным. Он намекал, что кайдзю не ушли. Ты написал, что нужна моя помощь. Я здесь - у тебя есть объяснения?
Ньютон глубоко вздохнул и притих, собираясь с мыслями: - Ну... это началось с китов. Они исчезают.
- Ты вызвал меня сюда, в эту ледяную дыру на краю цивилизации только из-за пропажи нескольких китов?
- Они пропали, потому что были съедены. Если вы кто-то такой здоровый, как кайдзю - хотя бы и второй категории - вам всё время надо что-то запихивать в рот. Киты не имеют естественной защиты, кроме размера - она им просто не нужна. Вплоть до последнего десятилетия они были самыми большими ублюдками в океане, королями среди морских млекопитающих. И они не единственные, кто исчезает. Бесследно пропадают огромные косяки рыб - и в Тихом океане и в Атлантическом. Это не похоже на проблемы с экологией. Кайдзю возвращаются, Герман. Возвращаются, но не нападают на нас. Нам нужно знать, почему.
- Стоп ... просто остановись. Это глупо даже для тебя. Вся твоя дикая китовая теория - просто незрелая спекуляция. Даже если киты действительно исчезли, они могли быть съедены
прошлыми кайдзю. Что тебе на самом деле от меня нужно? Я чувствую, что ты втравливаешь меня в какую-то авантюру.
Лицо Гейзлера всё ещё было в тени - только поблёскивали стёкла очков: - - Герман, ты не подписываешь никаких бумаг, ты сможешь всё бросить в
любой момент. Ты уже год как выведен из режима секретности. Кстати, парень, а что ты сделал за этот год?
- Я опубликовал моё исследование теории Рифта... и я преподаю в мюнхенском университете.
Ньютон фыркнул: - Готлиб, ты в самом деле собираешься зачахнуть, вдалбливая свои теории богатым тупицам? Не рекомендую. Я потратил на это шесть лет.
- Меня это устраивает. Мне кажется, я достаточно послужил человечеству. Знаешь, что я думаю, Гейзлер? Ты хочешь, чтобы кайдзю вернулись. Я вижу тебя насквозь со всеми твоими татуировками и адреналиновой наркоманией - ты просто не можешь без них. Ты не можешь без острых ощущений. Он скривил губы в усмешке: - Ты не можешь без монстров.
Мерцал свет качающейся лампы, из обогреватель ползло пахнущее бензином тепло...
- Хорошо, а давай поговорим о тебе. Ты мог бы наплевать на мой звонок - но вместо этого оказался с чемоданом на канадской верфи. Единственно существенное, что случилось с тобой за этот год - твой развод, о котором ты не упоминал в письмах. Ты просто сидишь в своей маленькой дерьмовой квартире и иногда готовишь себе маленькую дерьмовую еду. Я прочитал твою книгу о теории Рифта. Я читал твои статьи в журналах. И я знаю, что ты лучший, доктор Готлиб. Но прямо сейчас ты можешь набить себе татуировку "пожалуйста, убейте меня, прежде чем я умру от скуки" прямо на своём большом красивом лбу. И не ври себе, всё так и есть!
Он придвинулся ближе, подставив лицо свету и снял очки. Его левое веко обвисло и улыбка была перекошенной из-за частичного паралича мышц. Готлиб непроизвольно отшатнулся, вжимаясь спиной в подушку.
- Выгляжу не очень, да? Тридцатилетний чувак с последствиями инсульта. Мне пришлось попробовать дрифт с другим человеком. Я не хотел, я сразу сказал, что мы не совместимы. Эти идиоты считают, что любой вояка может дрифтовать со мной. Это оттого, что они имели дело только с командами Егерей, а выпускников МИТ среди пилотов обычно не увидишь. Ну и я тебе сразу скажу - ничерта у нас не вышло. Я не вошёл в контакт с парнем, которого они выбрали, мой мозг его просто не заметил. Большинство пилотов дрифтуют с семьей или друзьями. Я не думаю, что смогу делать это с кем-то, кроме тебя.
Герману потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть себе голос и ещё несколько, чтобы найти, что с его помощью сказать: - Ты так и не сказал, зачем это нужно. Почему ты должен пилотировать?
Ньютон откинулся назад, опять пряча лицо в тень.
- Армия предполагала использовать Егерей в случае войны. Хорошая боевая техника. Но тут стали пропадать киты, а в океане полно странных сигналов на радарах. Исчезают суда, хотя широко об этом не сообщается. Правительства боятся облажаться, и им нужны учёные. Не вояки. Ты единственный человек, кроме меня, кто видел улей. Отачи в Гонконге была
не первой кайдзю, прошедшей через Рифт беременной - мы оба это знаем. У тебя тоже есть сны об океане, и нам придётся во всё это влезть. В лаборатории сейчас не отсидеться.
В его высоком голосе звучало отчаяние: - Ты видишь это, как и я... Я же знаю, что видишь. У меня бывают дрифт-сны о тебе. И улье. Не лги мне - ведь у тебя есть сны об океане, Герман?
- Да, я вижу эти сны, Ньютон.
Словно монах, перебирающий чётки, Гейзлер потер татуировку на кисти руки, обведя пасть, скошенный подбородок, резкий контур головы кайдзю .
- Я не думаю, Ньютон, что ты говоришь мне всё. Допустим, ты убедил вояк, что есть и другие кайдзю. Но я не понимаю, почему они хотят засунуть в Егеря нас. Не вижу никакого смысла. Строительство новых егерей вообще неимеет смысла. Программа закрыта. Даже если мы сохраним несколько экземпляров - всё это уже устарело...Неожиданная мысль пришла ему в голову и он попытался рассмотреть в темноте глаза Ньютона: - Это сердце. Оно живое. Откуда, зачем?
- Я даже не знаю, как тебе ответить, Герман. Просто ... ты можешь мне просто поверить? Пожалуйста? Пойми, мне действительно нужен сейчас кто-то рядом.
Он вздёрнул рукав своей шерстяной куртки, чтобы почесать татуировку, качнул ногой, врезался ей в обогреватель. Это был прежний Ньютон - всё такой же бешеный, неловкий и нервный. Готлиб опять увидел шестилетнего мальчика, прячущегося в тени в собственный День рождения. В душе словно что-то стянулось, и он знал, что - просто сейчас живой Ньютон наконец натянул провисшие нити, заполнил пустоту, оставшуюся после дрифта.
Он тяжело вздохнул: - Хорошо, Ньютон, я постараюсь помочь. А теперь... пожалуйста, убирайся отсюда и дай мне спокойно умереть.
- Конечно, приятель, отдыхай. Я попозже принесу чего-нибудь поесть.