Fortune favours the brave
Ну и обновление Хансенцеста, куда же без него.
Название: Солдатские жетоны (Dog Tags)
Автор: Sonora
Переводчик: Desert Eagle
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе перевода
Пейринг: Геркулес Хансен/Чак Хансен; Ганнибал Чау/Ньютон Гайслер
Персонажи: Тендо Чои, Чак Хансен, Герк Хансен, Ганнибал Чау, Ньютон Гайслер, Мако Мори, Стэкер Пентекост
Жанр: AU, Современность, Детектив, Экшн
Предупреждения: Инцест, Смерть персонажа, Графическое описание насилия, Нецензурная лексика
Саммари: Геркулес Хансен – самый опасный киллер Сиднея. Неважно кто, неважно когда: он всегда добирался до цели. Но когда он обнаруживает, что его следующим заказом является его сын, он поступается принципам и оставляет сорванца в живых. Как оказалось, это решение повлекло куда более серьезные последствия как для него, так и для Чака.
И не то, чтобы из-за этого он перестал трахать парня или что-то в этом роде.
Или вкратце: фанфик, в котором Герк – киллер, Чак – проститутка, а Ганнибал Чау по-прежнему заведует черным рынком кайдзю.
Предыдущие части:
1-2
3-4
5-6
7-8
читать дальше+++
«Шаттердом» - одно из тех мест, о которых все знают, но куда мало кто осмеливается заходить. Но, тем не менее, там всегда многолюдно, и состав публики варьируется в зависимости от дня недели. Саша – борец за равные права, и поэтому вечер четверга – это вечер для мальчиков. «Шаттердом» - странное заведение, занимающее помещение старого портового склада, распланированное так, словно готово в любую минуту развалиться на части, хотя и стоит уже здесь, насколько известно Чаку, с незапамятных времен.
Здесь танцевала мама.
Сюда же потом вернулся Чак, когда только начинал карьеру и нуждался в знакомом окружении, чтобы не сойти с ума. Он до сих пор помнит свою первую встречу с Мако, с её сияющим в неоновом свете синим мелированием, когда она предложила ему более выгодную сделку. Больше денег, меньше риска. Меньше свободы, но после прошедшей ночи Чаку пришлось наложить шесть швов, так что он пытался быть прагматичным, оценивая риски своей работы.
А еще «Шаттердом» - единственное место во всем чертовом городе, куда не запустил свои грязные ручонки этот Чау. Беловолосые Кайдановские удерживали его и остальную банду подальше от их заведения.
Когда Чак прогулочным темпом заходит внутрь (старик и янки удалились в боковую кабинку, дабы не мешать), оказывается, что Мако сегодня здесь нет, но зато здесь полно других знакомых лиц. Джин Вэй бегает по залу, Саша находится за барной стойкой, и Райли, без сомнений, готовится к своему выходу на сцену, которую прямо сейчас оккупировали близнецы Гейдж, исполняя для аудитории свое «еще-немного-и-мы-трахнемся-прямо-здесь». Чак кивает Брюсу, усаживаясь на пустующее место у подиума и вытаскивая двадцатидолларовую банкноту.
- Ты сегодня платишь, Бентон? – говорит Брюс, подходя к нему, пока Тревин начинает крутиться на шесте под улюлюканье толпы.
Чак протягивает ему купюру. Это всё равно деньги Страйкера, так что хрен с ними.
- Дружище, я ищу Гайслера. Ты его не видел?
Темноволосый американец забирает деньги:
- В дальнем конце бара, как обычно, но там с ним есть кто-то…
- Ага, - Чак улыбается и снова встает, – это я.
Но, несмотря на свою браваду, когда Чак видит клиента, то начинает буквально слышать стук своего сердца. «Клиент» - это не совсем точное определение, ибо Чак уверен, что Гайслер не знает о его роде деятельности. Сейчас тот болтает с кем-то еще. Каким-то придурком в вязаном жилете, с тростью и…
- …Я не могу стабилизировать формулу, доктор Гайслер. Та комбинация, которую вы описываете, она невозможна…
- …Да ладно, Герман, мы не на работе, тебе не обязательно…
- Не называйте меня по имени, доктор Гайслер. Я и так сыт вами по горло, учитывая то, что вы не сказали мне про место встречи, являющее собой этот притон и…
- Привет, профессор, - прерывает Чак своим самым сладким голосом, проскальзывая к барной стойке и помахивая рукой Саше. Та закатывает глаза, но все же приступает к приготовлению его обычного напитка. – Как прошла ваша неделя?
Гайслер улыбается ему, тепло и открыто, воротник его рубашки расстегнут, открывая взгляду часть татуировки на груди с каким-то воображаемым монстром – кайдзю, как вспоминает Чак, пародия на старые фильмы про Годзиллу, которые этот парень любит смотреть, занимаясь сексом. Чак прикусывает губу. Что, к чертям, здесь происходит?
Саша, слегка поджав свои накрашенные губы, протягивает ему напиток – содовая, замаскированная под водку-тоник. Чака посетила ленивая мысль о том, согласится ли она на тройнячок, о котором говорил Страйкер. По слухам, с дилдо она управляется лучше, чем её муж со своим членом.
- Чарли! Рад тебя видеть, парень! Как твои занятия?
- Отлично, - врет он, потому что вряд ли может сказать некоему подорванному профессору биологии, что он - не нормальный, порядочный парень, пробирающийся сквозь тернии знаний, а просто скучающая проститутка. – Надеюсь, что в следующем семестре закончу лекции и приступлю к зачетам.*
- Неплохо, неплохо, - одна из рук Гайслера автоматически тянется к его бедру.
Чак бросает короткий взгляд назад, туда, где в кабинке сидит Страйкер. Киллер не сводит с него глаз, его челюсти крепко сжаты, а тело напряжено.
Надо же, как интересно!
Но на хер его вместе с его бредовым твоя-жизнь-это-моя-собственность. Да какое он имеет право?
Кроме того, Страйкер хотел основательно и наедине побеседовать с этим типом, и есть лишь один способ это устроить – увести его в укромное местечко. Подальше от толпы, в одну из задних комнат, без шума и пальбы. Алексей не любит пушки, Саша тоже, и они оба могут напугать до полусмерти.
Чак придвигается ближе. Обхватывает пальцами галстук Гайслера и притягивает его для быстрого, выверенного поцелуя.
- Мне может понадобиться ваша помощь, профессор, - шепчет он в губы американцу, поглаживая сквозь джинсы его член. – Всё так… сложно…
Гайслер слегка подпрыгивает и нервно смеется, как в тот самый первый раз, когда он словно боялся, что его увидят.
А затем отстраняется.
Хлопает Чака по плечу, указывает на человека рядом:
- Чарли Эврика, это доктор Герман Готтлиб. Герман, это Чарли. Чарли, не суди Германа строго, его пугают люди.
Конечно, Герман сидит с кислым выражением лица, словно не знает, как себя вести в таком месте, в котором он ненавидит каждый квадратный сантиметр, и Чак не выдерживает и наклоняется к нему:
- Я уверен, что смогу ознакомить вас с некоторыми интересными пунктами социализации, - мурлычет он в ухо Герману, - и показать, с какой пользой мы могли бы провести время.
Реакция оказывается умилительной. Герман, отплевываясь, вскакивает со стула, хватает свою трость, бормочет извинения.
Забавно.
Но только до того момента, когда становится ясно: Гайслер уходит вместе с ним.
- Эй, профессор, - выпаливает Чак и тянется к нему рукой. – Я рассчитывал… на помощь с тем заданием, о котором мы говорили, - он выразительно поднимает брови.
Гайслер окидывает его вымученным, тоскливым взглядом:
- Детка, я бы с удовольствием, но…
- Доктор Гайслер! – Герман резко зовет его, и тот лишь вздыхает.
- Понимаешь, о чем я? – продолжает Гайслер и прикасается к щеке Чака. – Возможно, в следующий раз, детка, ок? Просто… черт, сейчас просто столько всего навалилось и…
Но Чак не собирается сидеть здесь и слушать эту чушь.
Гайслер – это блядский гиперактивный щенок. Если речь заходит о каком-нибудь неинтересном дерьме, то его внимания хватает на десять секунд. Но то, что ему интересно, поглощает его полностью. И насколько Чаку известно, есть лишь две вещи, кроме ксенобиологии, которые нравятся профессору.
Кино восьмидесятых.
И задница Чака.
Он не обращает внимание на прощающегося с ним Гайслера, на всё еще следящего за ним Страйкера, и просто пробирается через танцпол. Затем стучит костяшками пальцев по будке диджея.
Алексей поднимает взгляд, внимательно смотрит на него, кивает.
Чак поправляет рубашку, убедившись, что отцовские жетоны хорошо видны – потому что, серьезно, Страйкер может отправляться на хуй – и направляется к подиуму, пока русский великан объявляет его выход.
Начинает играть новая музыка.
И Чак выходит к публике.
__________
* (прим. переводчика) на случай, если кто-то не знает: во многих странах Запада (а также в Австралии и Новой Зеландии, которые пусть не географически, но политически туда относятся) студенты составляют расписание самостоятельно, руководствуясь тем, сколько часов они должны набрать для доступа к зачету/экзамену.
+++
- Так что происходит между тобой, Герк, и этой проституткой? – спрашивает Тендо. – Что ты задумал? Ты ведь не позволяешь никому задерживаться рядом, чтобы…
Но Герк его не слушает.
Не сейчас, когда…
- Ладно, не обращай внимания, - негромко произносит Тендо с каким-то налетом одобрения и подносит ко рту бокал с маргаритой. – Лучше глянь на…
- Молчи, - рычит Герк, радуясь, что не заказал себе выпить, иначе сейчас он бы уже раздавил бокал.
Его парень направляется к сцене.
Длинный подиум полукругом огибает центр бара, шесты располагаются так, чтобы предоставить максимальный обзор. Чак останавливается у ведущих наверх ступеней, на его губах играет самодовольная улыбочка. Он смотрит на того заучку, с которым разговаривал прежде, но его попка в позаимствованных джинсах повернута к Герку, а эти жетоны, твою мать, он вытащил его жетоны наружу, словно…
В следующий момент он уже на сцене, какой-то русский объявляет его имя.
Их жертва оборачивается. Подается ближе к сцене, словно не в силах удержаться.
Но сейчас Герку глубоко наплевать.
На сцене его пацан – его сын, его сын – медленно подходящий к первому шесту с таким видом, словно он король этого грёбаного мира, его джинсы заправлены в наполовину расшнурованные ботинки, и это всё должно быть странно, но Герк видит те жетоны и почему-то кажется, что так и должно быть. Что его пацан должен быть в военной униформе – в форме Королевских ВВС – с расставленными ногами, ждущим своего папочку…
Чак разрывает рубашку. От ворота до пояса. Отбрасывает в сторону, своей жертве.
Толпа ревет.
Чак ухмыляется.
Он прокручивается вокруг первого шеста, с легкостью и грацией. Второму шесту он уделяет больше внимания, скользя вниз, задницей по металлу, толкаясь в него, играет с соском, а затем опускает руку вниз, чтобы расшнуровать ботинок. Музыка громыхает, толпа улюлюкает, и Герк просто хочет убить всех и каждого прямо сейчас, но ему пришлось оставить свою пушку у входа.
На какое-то мгновение Чак бросает на него проницательный взгляд, а затем легким движением руки отталкивается назад, словно никто в зале ему не интересен, и уже в одних лишь джинсах переходит к следующему шесту.
Герк возбужден.
Ни разу в жизни ему не хотелось трахнуть кого-нибудь так сильно, как этого надоедливого сыночка. Прямо, мать вашу, сейчас. На глазах у всего мира. Пусть они все идут на хер – Чак принадлежит ему.
Пацан подходит к четвертому шесту, улыбается - не Герку - кому-то в толпе, и киллер понимает, что там находится их жертва. Чак обхватывает шест ногой. Вращается. Останавливается. Улыбается снова.
И, блять, полностью вскарабкивается на шест.
Выгибается, так что теперь он висит вниз головой.
В свое время Герк заметил, что, чисто физически, мужчина на шесте обладает тем, чего никогда не достичь женщине: у последних все построено на чувственности; у мужчин же – на чистой силе, и, обычно, Герк этим восхищается.
Но сегодня он уже не в силах терпеть.
Чак двигается так, словно ничего не весит. Мышцы на его спине напрягаются под бледной, веснушчатой кожей с каждым поворотом вокруг шеста, ноги то приближают его, то отталкивают дальше от бруска металла, Чак выгибается, насколько может, спускается по спирали вниз, почти до самой сцены, а затем взмахивает ногой и слазит с шеста. Он переходит к следующему – прямо напротив цели, как умудряется заметить Герк – и продолжает танец, поднимаясь вверх только благодаря силе ног и правильному расположению ступней, хватается за шест руками, взмахивая ногами и опускаясь вниз по спирали, только лишь затем, чтобы повторить всё снова.
Герк не понимает, что же он чувствует, наблюдая, как его сын занимается любовью с этим грёбаным шестом: гордость или возбуждение. Или всё сразу.
Чак обхватывает шест одной ногой, а другую выбрасывает в сторону, замедляя поворот, его задница определенно выпрашивает хороший трах.
Тендо присвистывает:
- Да он же…
- Скажи это вслух, приятель, и я забью тебя до смерти.
Кажется, проходит целая вечность, хотя на самом деле – не более пары минут, когда Чак снова опускается на сцену, в синем свете прожекторов ползет на четвереньках по матовой черной поверхности прямо к цели, вытягивает руку и хватает тонкий галстук этого типа.
А затем он уже не на сцене, а в объятиях того мужика, и Чак тянет его за собой, по направлению к…
- Ты в порядке, Герк?
Чак снова бросает на него взгляд, таща этого маленького заучку к лестнице, которая ведет к задним комнатам – Герк бывал там лишь однажды, и у киллера сбивается дыхание.
- Останься здесь, Тендо, - бормочет он и тянется рукой к левому ботинку, откуда достает нож-бабочку. – Пойду, разберусь с тем ублюдком.
Умом Герк понимает, что лучшим тактическим решением было бы дать Чаку слегка обработать жертву. Успокоить его, расслабить, смутить, а потом уже опросить этого засранца.
Но Герк не может ждать так долго.
Кроме того, он не позволит пацану – его пацану – прыгать на коленях у этого Гайслера.
О, нет.
Чак сидит на его коленях.
На его коленях.
Целует его.
Пальцы Гайслера вцепились в солдатские жетоны.
В мгновение ока Герк оказывается рядом, отшвыривает Чака, хватает Гайслера за волосы, откидывая его голову и держа нож у горла.
- Какого хрена?! – возмущается Чак на полу.
- Закрой пасть, - приказывает Герк, даже не удостоив его взглядом. Когда заучка дергается, он прижимает лезвие сильнее, чтобы его можно было ощущать, но при этом кожа осталась целой. – А вот тебе лучше заговорить.
- Заговоритьочемочемтыхочешьсомнойпоговоритьяблятьничертанезнаю? – выпаливает Гайслер единым потоком, слова с акцентом натыкаются друг на друга, так что Герк ничего не может понять.
Он смотрит на Чака, который в ответ одаривает его тяжелым взглядом.
- Он не знает, чего ты от него хочешь.
Внимание Гайслера снова направляется на Чака, умоляя. Он – довольно нервное существо, глаза по пять копеек, и, кажется, он уже готов наложить в штаны.
- Эй, Чарли, что… что происходит, приятель? Я думал, что ты хотел меня видеть…
- Видеть тебя хотел он, - вкрадчиво произносит Чак, в нем нет уже и намека на ту мужскую грацию, которую он показывал на шесте. – Насколько я могу судить, он всегда получает то, что хочет.
- И… и…, - чувак часто дышит, глаза перебегают с Чака на Герка, - и кто же он?
- А хрен его знает, - пожимает плечами Чак. – Какой-то гад, которого пытается убить Ганнибал Чау.
Гайслер замирает.
- Га-Ганнибал Чау?
- Да, приятель. Тот самый, для кого ты похитил тело.
- Послушай, я и Ганнибал…
- Ты в его деле по торговле наркотой. Понимаю, - отзывается Герк и слегка встряхивает этого типа. – Но вот чего я не понимаю, так это почему та новая дрянь, которой он сейчас занимается, стоит того, чтобы за неё убивать. Копам не понравилось, но с каких пор это волнует Ганнибала?
Глаза профессора вылазят из орбит.
- Что? Наркотики?
- Тело, - раздраженно стонет Чак. Нельзя сказать, что пацан мешает: Гайслер сейчас жутко дёрганый, и если учесть, что Чак знает его достаточно хорошо… Скажем, парень, вероятно, знает, как выдернуть профессора из шока. Или, по крайней мере, как вытащить из него нужную информацию, несмотря на личное раздражение. Не важно. – То самое тело, которое ты доставил в свою лабораторию. Тот чувак, который умер от передоза кайдзю блу.
- Передоза чем?
Герк возводит глаза к потолку.
- Передоза той грёбаной новой наркоты, которую твой босс поставляет из Гонконга.
Рот профессора безмолвно открывается, закрывается и открывается снова.
- Ганнибал… он – что? Нет, нет, боже, он не мой босс, мой босс – это декан кафедры биологии и…
- Тогда откуда ты знаешь Ганнибала?
Но прежде, чем они могут вытянуть из Гайслера ответ, с первого этажа доносится стрельба, а затем баритон с американским акцентом разносится по коридору, и Герк понимает – дело дрянь.
- Геркулес Хансен, ты, хренов австралийский ублюдок! Где, ко всем чертям, мой мальчик?!
Он бросает взгляд вниз, на Гайслера, но тот лишь качает головой, пытаясь показать, что он здесь ни при чем, затем Герк слышит движение позади себя, отпускает Гайслера и прыгает следом за Чаком, который пытается дотянуться до двери.
Чака без рубашки схватить нелегко, но Герк умудряется обхватить его рукой за талию и оттащить подальше от коридора, где творится хрен знает что. Он валит его на пол. Прижимает, не давая подняться.
- Клянусь всеми дохлыми святыми, Хансен, когда я до тебя доберусь…
- Отпусти меня, гад! – орёт пацан, пытаясь освободиться.
Герк лишь сильнее прижимает его к полу.
- Заткнись, - рычит он прямо в ухо мальцу. – Заткнись и…
Сквозь крики с первого этажа он слышит ясный грохот какой-то кувалды.
Он поднимает взгляд.
Прямо на Ганнибала Чау и половину его братков.
И на полдюжины пистолетов, направленных прямо ему в голову.
Название: Солдатские жетоны (Dog Tags)
Автор: Sonora
Переводчик: Desert Eagle
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе перевода
Пейринг: Геркулес Хансен/Чак Хансен; Ганнибал Чау/Ньютон Гайслер
Персонажи: Тендо Чои, Чак Хансен, Герк Хансен, Ганнибал Чау, Ньютон Гайслер, Мако Мори, Стэкер Пентекост
Жанр: AU, Современность, Детектив, Экшн
Предупреждения: Инцест, Смерть персонажа, Графическое описание насилия, Нецензурная лексика
Саммари: Геркулес Хансен – самый опасный киллер Сиднея. Неважно кто, неважно когда: он всегда добирался до цели. Но когда он обнаруживает, что его следующим заказом является его сын, он поступается принципам и оставляет сорванца в живых. Как оказалось, это решение повлекло куда более серьезные последствия как для него, так и для Чака.
И не то, чтобы из-за этого он перестал трахать парня или что-то в этом роде.
Или вкратце: фанфик, в котором Герк – киллер, Чак – проститутка, а Ганнибал Чау по-прежнему заведует черным рынком кайдзю.
Предыдущие части:
1-2
3-4
5-6
7-8
читать дальше+++
«Шаттердом» - одно из тех мест, о которых все знают, но куда мало кто осмеливается заходить. Но, тем не менее, там всегда многолюдно, и состав публики варьируется в зависимости от дня недели. Саша – борец за равные права, и поэтому вечер четверга – это вечер для мальчиков. «Шаттердом» - странное заведение, занимающее помещение старого портового склада, распланированное так, словно готово в любую минуту развалиться на части, хотя и стоит уже здесь, насколько известно Чаку, с незапамятных времен.
Здесь танцевала мама.
Сюда же потом вернулся Чак, когда только начинал карьеру и нуждался в знакомом окружении, чтобы не сойти с ума. Он до сих пор помнит свою первую встречу с Мако, с её сияющим в неоновом свете синим мелированием, когда она предложила ему более выгодную сделку. Больше денег, меньше риска. Меньше свободы, но после прошедшей ночи Чаку пришлось наложить шесть швов, так что он пытался быть прагматичным, оценивая риски своей работы.
А еще «Шаттердом» - единственное место во всем чертовом городе, куда не запустил свои грязные ручонки этот Чау. Беловолосые Кайдановские удерживали его и остальную банду подальше от их заведения.
Когда Чак прогулочным темпом заходит внутрь (старик и янки удалились в боковую кабинку, дабы не мешать), оказывается, что Мако сегодня здесь нет, но зато здесь полно других знакомых лиц. Джин Вэй бегает по залу, Саша находится за барной стойкой, и Райли, без сомнений, готовится к своему выходу на сцену, которую прямо сейчас оккупировали близнецы Гейдж, исполняя для аудитории свое «еще-немного-и-мы-трахнемся-прямо-здесь». Чак кивает Брюсу, усаживаясь на пустующее место у подиума и вытаскивая двадцатидолларовую банкноту.
- Ты сегодня платишь, Бентон? – говорит Брюс, подходя к нему, пока Тревин начинает крутиться на шесте под улюлюканье толпы.
Чак протягивает ему купюру. Это всё равно деньги Страйкера, так что хрен с ними.
- Дружище, я ищу Гайслера. Ты его не видел?
Темноволосый американец забирает деньги:
- В дальнем конце бара, как обычно, но там с ним есть кто-то…
- Ага, - Чак улыбается и снова встает, – это я.
Но, несмотря на свою браваду, когда Чак видит клиента, то начинает буквально слышать стук своего сердца. «Клиент» - это не совсем точное определение, ибо Чак уверен, что Гайслер не знает о его роде деятельности. Сейчас тот болтает с кем-то еще. Каким-то придурком в вязаном жилете, с тростью и…
- …Я не могу стабилизировать формулу, доктор Гайслер. Та комбинация, которую вы описываете, она невозможна…
- …Да ладно, Герман, мы не на работе, тебе не обязательно…
- Не называйте меня по имени, доктор Гайслер. Я и так сыт вами по горло, учитывая то, что вы не сказали мне про место встречи, являющее собой этот притон и…
- Привет, профессор, - прерывает Чак своим самым сладким голосом, проскальзывая к барной стойке и помахивая рукой Саше. Та закатывает глаза, но все же приступает к приготовлению его обычного напитка. – Как прошла ваша неделя?
Гайслер улыбается ему, тепло и открыто, воротник его рубашки расстегнут, открывая взгляду часть татуировки на груди с каким-то воображаемым монстром – кайдзю, как вспоминает Чак, пародия на старые фильмы про Годзиллу, которые этот парень любит смотреть, занимаясь сексом. Чак прикусывает губу. Что, к чертям, здесь происходит?
Саша, слегка поджав свои накрашенные губы, протягивает ему напиток – содовая, замаскированная под водку-тоник. Чака посетила ленивая мысль о том, согласится ли она на тройнячок, о котором говорил Страйкер. По слухам, с дилдо она управляется лучше, чем её муж со своим членом.
- Чарли! Рад тебя видеть, парень! Как твои занятия?
- Отлично, - врет он, потому что вряд ли может сказать некоему подорванному профессору биологии, что он - не нормальный, порядочный парень, пробирающийся сквозь тернии знаний, а просто скучающая проститутка. – Надеюсь, что в следующем семестре закончу лекции и приступлю к зачетам.*
- Неплохо, неплохо, - одна из рук Гайслера автоматически тянется к его бедру.
Чак бросает короткий взгляд назад, туда, где в кабинке сидит Страйкер. Киллер не сводит с него глаз, его челюсти крепко сжаты, а тело напряжено.
Надо же, как интересно!
Но на хер его вместе с его бредовым твоя-жизнь-это-моя-собственность. Да какое он имеет право?
Кроме того, Страйкер хотел основательно и наедине побеседовать с этим типом, и есть лишь один способ это устроить – увести его в укромное местечко. Подальше от толпы, в одну из задних комнат, без шума и пальбы. Алексей не любит пушки, Саша тоже, и они оба могут напугать до полусмерти.
Чак придвигается ближе. Обхватывает пальцами галстук Гайслера и притягивает его для быстрого, выверенного поцелуя.
- Мне может понадобиться ваша помощь, профессор, - шепчет он в губы американцу, поглаживая сквозь джинсы его член. – Всё так… сложно…
Гайслер слегка подпрыгивает и нервно смеется, как в тот самый первый раз, когда он словно боялся, что его увидят.
А затем отстраняется.
Хлопает Чака по плечу, указывает на человека рядом:
- Чарли Эврика, это доктор Герман Готтлиб. Герман, это Чарли. Чарли, не суди Германа строго, его пугают люди.
Конечно, Герман сидит с кислым выражением лица, словно не знает, как себя вести в таком месте, в котором он ненавидит каждый квадратный сантиметр, и Чак не выдерживает и наклоняется к нему:
- Я уверен, что смогу ознакомить вас с некоторыми интересными пунктами социализации, - мурлычет он в ухо Герману, - и показать, с какой пользой мы могли бы провести время.
Реакция оказывается умилительной. Герман, отплевываясь, вскакивает со стула, хватает свою трость, бормочет извинения.
Забавно.
Но только до того момента, когда становится ясно: Гайслер уходит вместе с ним.
- Эй, профессор, - выпаливает Чак и тянется к нему рукой. – Я рассчитывал… на помощь с тем заданием, о котором мы говорили, - он выразительно поднимает брови.
Гайслер окидывает его вымученным, тоскливым взглядом:
- Детка, я бы с удовольствием, но…
- Доктор Гайслер! – Герман резко зовет его, и тот лишь вздыхает.
- Понимаешь, о чем я? – продолжает Гайслер и прикасается к щеке Чака. – Возможно, в следующий раз, детка, ок? Просто… черт, сейчас просто столько всего навалилось и…
Но Чак не собирается сидеть здесь и слушать эту чушь.
Гайслер – это блядский гиперактивный щенок. Если речь заходит о каком-нибудь неинтересном дерьме, то его внимания хватает на десять секунд. Но то, что ему интересно, поглощает его полностью. И насколько Чаку известно, есть лишь две вещи, кроме ксенобиологии, которые нравятся профессору.
Кино восьмидесятых.
И задница Чака.
Он не обращает внимание на прощающегося с ним Гайслера, на всё еще следящего за ним Страйкера, и просто пробирается через танцпол. Затем стучит костяшками пальцев по будке диджея.
Алексей поднимает взгляд, внимательно смотрит на него, кивает.
Чак поправляет рубашку, убедившись, что отцовские жетоны хорошо видны – потому что, серьезно, Страйкер может отправляться на хуй – и направляется к подиуму, пока русский великан объявляет его выход.
Начинает играть новая музыка.
И Чак выходит к публике.
__________
* (прим. переводчика) на случай, если кто-то не знает: во многих странах Запада (а также в Австралии и Новой Зеландии, которые пусть не географически, но политически туда относятся) студенты составляют расписание самостоятельно, руководствуясь тем, сколько часов они должны набрать для доступа к зачету/экзамену.
+++
- Так что происходит между тобой, Герк, и этой проституткой? – спрашивает Тендо. – Что ты задумал? Ты ведь не позволяешь никому задерживаться рядом, чтобы…
Но Герк его не слушает.
Не сейчас, когда…
- Ладно, не обращай внимания, - негромко произносит Тендо с каким-то налетом одобрения и подносит ко рту бокал с маргаритой. – Лучше глянь на…
- Молчи, - рычит Герк, радуясь, что не заказал себе выпить, иначе сейчас он бы уже раздавил бокал.
Его парень направляется к сцене.
Длинный подиум полукругом огибает центр бара, шесты располагаются так, чтобы предоставить максимальный обзор. Чак останавливается у ведущих наверх ступеней, на его губах играет самодовольная улыбочка. Он смотрит на того заучку, с которым разговаривал прежде, но его попка в позаимствованных джинсах повернута к Герку, а эти жетоны, твою мать, он вытащил его жетоны наружу, словно…
В следующий момент он уже на сцене, какой-то русский объявляет его имя.
Их жертва оборачивается. Подается ближе к сцене, словно не в силах удержаться.
Но сейчас Герку глубоко наплевать.
На сцене его пацан – его сын, его сын – медленно подходящий к первому шесту с таким видом, словно он король этого грёбаного мира, его джинсы заправлены в наполовину расшнурованные ботинки, и это всё должно быть странно, но Герк видит те жетоны и почему-то кажется, что так и должно быть. Что его пацан должен быть в военной униформе – в форме Королевских ВВС – с расставленными ногами, ждущим своего папочку…
Чак разрывает рубашку. От ворота до пояса. Отбрасывает в сторону, своей жертве.
Толпа ревет.
Чак ухмыляется.
Он прокручивается вокруг первого шеста, с легкостью и грацией. Второму шесту он уделяет больше внимания, скользя вниз, задницей по металлу, толкаясь в него, играет с соском, а затем опускает руку вниз, чтобы расшнуровать ботинок. Музыка громыхает, толпа улюлюкает, и Герк просто хочет убить всех и каждого прямо сейчас, но ему пришлось оставить свою пушку у входа.
На какое-то мгновение Чак бросает на него проницательный взгляд, а затем легким движением руки отталкивается назад, словно никто в зале ему не интересен, и уже в одних лишь джинсах переходит к следующему шесту.
Герк возбужден.
Ни разу в жизни ему не хотелось трахнуть кого-нибудь так сильно, как этого надоедливого сыночка. Прямо, мать вашу, сейчас. На глазах у всего мира. Пусть они все идут на хер – Чак принадлежит ему.
Пацан подходит к четвертому шесту, улыбается - не Герку - кому-то в толпе, и киллер понимает, что там находится их жертва. Чак обхватывает шест ногой. Вращается. Останавливается. Улыбается снова.
И, блять, полностью вскарабкивается на шест.
Выгибается, так что теперь он висит вниз головой.
В свое время Герк заметил, что, чисто физически, мужчина на шесте обладает тем, чего никогда не достичь женщине: у последних все построено на чувственности; у мужчин же – на чистой силе, и, обычно, Герк этим восхищается.
Но сегодня он уже не в силах терпеть.
Чак двигается так, словно ничего не весит. Мышцы на его спине напрягаются под бледной, веснушчатой кожей с каждым поворотом вокруг шеста, ноги то приближают его, то отталкивают дальше от бруска металла, Чак выгибается, насколько может, спускается по спирали вниз, почти до самой сцены, а затем взмахивает ногой и слазит с шеста. Он переходит к следующему – прямо напротив цели, как умудряется заметить Герк – и продолжает танец, поднимаясь вверх только благодаря силе ног и правильному расположению ступней, хватается за шест руками, взмахивая ногами и опускаясь вниз по спирали, только лишь затем, чтобы повторить всё снова.
Герк не понимает, что же он чувствует, наблюдая, как его сын занимается любовью с этим грёбаным шестом: гордость или возбуждение. Или всё сразу.
Чак обхватывает шест одной ногой, а другую выбрасывает в сторону, замедляя поворот, его задница определенно выпрашивает хороший трах.
Тендо присвистывает:
- Да он же…
- Скажи это вслух, приятель, и я забью тебя до смерти.
Кажется, проходит целая вечность, хотя на самом деле – не более пары минут, когда Чак снова опускается на сцену, в синем свете прожекторов ползет на четвереньках по матовой черной поверхности прямо к цели, вытягивает руку и хватает тонкий галстук этого типа.
А затем он уже не на сцене, а в объятиях того мужика, и Чак тянет его за собой, по направлению к…
- Ты в порядке, Герк?
Чак снова бросает на него взгляд, таща этого маленького заучку к лестнице, которая ведет к задним комнатам – Герк бывал там лишь однажды, и у киллера сбивается дыхание.
- Останься здесь, Тендо, - бормочет он и тянется рукой к левому ботинку, откуда достает нож-бабочку. – Пойду, разберусь с тем ублюдком.
Умом Герк понимает, что лучшим тактическим решением было бы дать Чаку слегка обработать жертву. Успокоить его, расслабить, смутить, а потом уже опросить этого засранца.
Но Герк не может ждать так долго.
Кроме того, он не позволит пацану – его пацану – прыгать на коленях у этого Гайслера.
О, нет.
Чак сидит на его коленях.
На его коленях.
Целует его.
Пальцы Гайслера вцепились в солдатские жетоны.
В мгновение ока Герк оказывается рядом, отшвыривает Чака, хватает Гайслера за волосы, откидывая его голову и держа нож у горла.
- Какого хрена?! – возмущается Чак на полу.
- Закрой пасть, - приказывает Герк, даже не удостоив его взглядом. Когда заучка дергается, он прижимает лезвие сильнее, чтобы его можно было ощущать, но при этом кожа осталась целой. – А вот тебе лучше заговорить.
- Заговоритьочемочемтыхочешьсомнойпоговоритьяблятьничертанезнаю? – выпаливает Гайслер единым потоком, слова с акцентом натыкаются друг на друга, так что Герк ничего не может понять.
Он смотрит на Чака, который в ответ одаривает его тяжелым взглядом.
- Он не знает, чего ты от него хочешь.
Внимание Гайслера снова направляется на Чака, умоляя. Он – довольно нервное существо, глаза по пять копеек, и, кажется, он уже готов наложить в штаны.
- Эй, Чарли, что… что происходит, приятель? Я думал, что ты хотел меня видеть…
- Видеть тебя хотел он, - вкрадчиво произносит Чак, в нем нет уже и намека на ту мужскую грацию, которую он показывал на шесте. – Насколько я могу судить, он всегда получает то, что хочет.
- И… и…, - чувак часто дышит, глаза перебегают с Чака на Герка, - и кто же он?
- А хрен его знает, - пожимает плечами Чак. – Какой-то гад, которого пытается убить Ганнибал Чау.
Гайслер замирает.
- Га-Ганнибал Чау?
- Да, приятель. Тот самый, для кого ты похитил тело.
- Послушай, я и Ганнибал…
- Ты в его деле по торговле наркотой. Понимаю, - отзывается Герк и слегка встряхивает этого типа. – Но вот чего я не понимаю, так это почему та новая дрянь, которой он сейчас занимается, стоит того, чтобы за неё убивать. Копам не понравилось, но с каких пор это волнует Ганнибала?
Глаза профессора вылазят из орбит.
- Что? Наркотики?
- Тело, - раздраженно стонет Чак. Нельзя сказать, что пацан мешает: Гайслер сейчас жутко дёрганый, и если учесть, что Чак знает его достаточно хорошо… Скажем, парень, вероятно, знает, как выдернуть профессора из шока. Или, по крайней мере, как вытащить из него нужную информацию, несмотря на личное раздражение. Не важно. – То самое тело, которое ты доставил в свою лабораторию. Тот чувак, который умер от передоза кайдзю блу.
- Передоза чем?
Герк возводит глаза к потолку.
- Передоза той грёбаной новой наркоты, которую твой босс поставляет из Гонконга.
Рот профессора безмолвно открывается, закрывается и открывается снова.
- Ганнибал… он – что? Нет, нет, боже, он не мой босс, мой босс – это декан кафедры биологии и…
- Тогда откуда ты знаешь Ганнибала?
Но прежде, чем они могут вытянуть из Гайслера ответ, с первого этажа доносится стрельба, а затем баритон с американским акцентом разносится по коридору, и Герк понимает – дело дрянь.
- Геркулес Хансен, ты, хренов австралийский ублюдок! Где, ко всем чертям, мой мальчик?!
Он бросает взгляд вниз, на Гайслера, но тот лишь качает головой, пытаясь показать, что он здесь ни при чем, затем Герк слышит движение позади себя, отпускает Гайслера и прыгает следом за Чаком, который пытается дотянуться до двери.
Чака без рубашки схватить нелегко, но Герк умудряется обхватить его рукой за талию и оттащить подальше от коридора, где творится хрен знает что. Он валит его на пол. Прижимает, не давая подняться.
- Клянусь всеми дохлыми святыми, Хансен, когда я до тебя доберусь…
- Отпусти меня, гад! – орёт пацан, пытаясь освободиться.
Герк лишь сильнее прижимает его к полу.
- Заткнись, - рычит он прямо в ухо мальцу. – Заткнись и…
Сквозь крики с первого этажа он слышит ясный грохот какой-то кувалды.
Он поднимает взгляд.
Прямо на Ганнибала Чау и половину его братков.
И на полдюжины пистолетов, направленных прямо ему в голову.
@темы: Slash, Dr. Newton Geiszler/Charlie Day, Chuck Hansen/Robert Kazinsky, Hercules Hansen/Max Martini, Aleksis Kaidanovsky/Heather Doerksen, Sasha Kaidanovsky/Robert Maillet, Tendo Choi/Clifton Collins Jr., Hannibal Chau/Ron Perlman, Fanfiction, Raiting: R
Райли, Райли...
